"Анатолий Корнелиевич Виноградов. Повесть о братьях Тургеневых " - читать интересную книгу автора

Андрей.
Александр подхватил слова старшего брата, и трое мальчиков пошли
переодеваться с дороги.

Перед обедом, часа за полтора, Катерина Семеновна вошла в кабинет Ивана
Петровича. По решительному виду жены Иван Петрович почувствовал, что
разговор будет серьезный. И действительно, с первых слов тон Катерины
Семеновны был самый решительный.
- Хочу тебе, Иван Петрович, по душам словечко сказать. В Москве не до
того было. Я уж видела, что государынин гнев тебя к земле пригнул. Ну, тут
не Москва и не Петербург, тут ты согласись к делам не подступать и моих
холопов не портить.
- Что вы, что вы, Катерина Семеновна, разве я вашему хозяйству перечил?
Об одном лишь вас попрошу - не забывайте о милосердии и справедливости к
рабу, ибо раб есть не меньше человек, нежели члены других сословий
государства, а в послании Иоанна-масона сказано...
- Ну, батюшка, - резко оборвала Катерина Семеновна, - я думала, что ты
свою масонскую белиберду в Москве за Рязанской заставой оставил, ан выходит,
до самого Симбирска довез! Мало тебе, что как ссыльного в деревню согнали;
мало тебе, что друга-приятеля Новикова в крепость посадили, а этого
крамольника Радищева в Сибирь под конвоем отвезли; мало тебе того, что уж
совсем хороший человек Иван Владимирович Лопухин под надзором полиции в
Москве живет; мало того, что ты с семьею Москвы, как ушей своих, не
увидишь, - ты еще здесь мне мужиков вольнодумством портить хочешь! Какое ж
это будет хозяйство, ежели у тебя в голове крамольное настроение вместо
дворянского ума...
- Катерина Семеновна, оставьте, матушка, перебранку. Нравственное
совершенствование есть истинный долг человеческий, и я об одном прошу вас,
чтобы в имении нашем не было телесных наказаний.
- Как? Что? - наступала Катерина Семеновна. - Я и твоего любимца,
пропойцу Пафнутку, выпороть не могу? Да ты, Иван Петрович, ума рехнулся?
Знаешь ли ты, что Щербатова рассказывала мне в самый день прощания нашего с
Москвою, что вот из-за этих самых вольностей в мыслях французы короля
сместили, что у них бунт и резня, что голоштанники в правители полезли. Мало
тебе Пугачева?
- Эх, матушка, пороли б меньше, Пугачева бы не было. А французы от нас
далеко.
- Далеко, говоришь, старик, а знаешь, какие мысли Александр в голове
держит, что он-де во Франции учиться наукам будет. Это мне Тоблер сказал. На
горох мальчишку поставлю. Жаль, что тебя, старого, на горох поставить
нельзя.
Иван Петрович беспомощно развел руками, словно сам удивляясь
невозможности стояния на горохе.
Катерина Семеновна, когда-то замечательная красавица, дама сухая и
строгая, отличалась свободною плавностью манер и полновластной осанистостью.
Иван Петрович, сияющий, как солнце, в кругу своих друзей - Карамзина,
Дмитриева, Радищева, Новикова, Лопухина Фонвизина, - угасал при малейшем
выражении недовольства своевластной супруги. И в Москве и в деревнях он
пытался всячески облегчить участь крепостных, попавших под тяжелую руку
Катерины Семеновны, но делал это тайком, с боязливостью, не внушавшей