"Анатолий Корнелиевич Виноградов. Осуждение Паганини " - читать интересную книгу автора

уродливом лице странно выделялись огромные агатовые глаза. Необычайно
красивые глаза поражали своим несоответствием всему облику длиннорукого,
кривоногого ребенка с громадными ступнями, с длинными пальцами на длинных
кистях. Когда эти глаза загорались любопытством, лицо выравнивалось и
внезапно теряло свою уродливость. Но это мимолетное облако мгновенно таяло,
и, скаля зубы, маленький человек испускал вопли и дикие ругательства,
налетал вместе с товарищами на соседей, отбивал у них кораблики и лодки,
быстро мчавшиеся по уличным потокам...
В узких и темных коридорах "Убежища" они играли в прятки. По
воскресеньям они наблюдали, как старый инвалид, напившись после полудня, бил
костылями свою старуху. Ребятишки взбирались на верхнюю площадку лестницы:
стекло над дверью позволяло любоваться семейными сценами. Они осторожно
подходили к дверям каморки, где нищие играли в кости, и терпеливо дожидались
того момента, когда проигравшие вступят в драку с выигравшими. Под стук
кулаков и грохот падающих стульев они разбегались, насладившись зрелищем и
унося с собой тревожное чувство свободы от родительского авторитета.
Одно из первых потрясений - долгая и страшная болезнь. Три недели
Никколо бредил, соскакивая с кровати; ему связывали руки и ноги, на голову
клали полотенце, смоченное холодной водой. Болезнь совершенно истощила его.
Он долгое время был оторван от компании своих сверстников. Целыми часами
играл он на лютне, пока мать шила, стирала, гладила, готовила скудный обед.
Он уже играл на отцовской гитаре.
Никколо рос на попечении матери. Старшего брата, Франческо, почти
никогда не бывало дома, он постоянно вел какие-то таинственные переговоры со
стариками, приходившими к синьору Антонио. Это был для Никколо чужой и даже
неприятный человек. Синьор Антонио тоже все чаще и чаще отлучался из дому.
Однажды, проснувшись ночью, Никколо увидел мать перед распятием, она
усердно молилась. Отца не было дома. Взглянув на сына, мать подошла к
постели и сказала:
- Спи, спи, он еще вернется, он недалеко. Он играет и проигрывает; в
надежде принести нам счастье, приносит горе...
К полудню следующего дня Антонио Паганини вернулся. Мальчик играл на
лютне. Он так увлекся, что не заметил вошедшего отца. Антонио Паганини стоял
с улыбающимся лицом и слушал. Позади него в дверях остановилась мать. Когда
ребенок кончил играть, отец захлопал в ладоши и, подойдя к сыну, положил, -
быть может, впервые, - свою большую ладонь на его чернокудрую голову.
Маленькая обезьянка, открыв широко челюсти с желтыми зубками, заискивающе и
трусливо поглядела вверх, на суровое лицо отца.
- Фу, какой ты урод! - сказал вдруг синьор Антонио. Ласковое выражение
исчезло с его лица, он обернулся к жене. - Тереза, ну пойди купи всего, что
нужно к обеду. Я голоден. Давайте сегодня повеселимся немножко.
Он взял гитару, сел против сына, кивнул ему головой:
- "Карманьолу"!
Отец играл хорошо, сын робко старался вторить. Потом, вдруг ударив по
струнам, Антонио Паганини положил гитару и резкими и большими шагами вышел в
соседнюю комнату. Он принес оттуда старую скрипку и объявил:
- Никколо, ты будешь учиться играть на скрипке. Я сделаю из тебя чудо,
ты будешь зарабатывать деньги. Знаешь, что это такое? Эта скрипка
принадлежала нашему предку, похороненному в Капуе в Аннинской церкви. То,
что я проиграл на бирже, ты должен выиграть на скрипке. Сегодня хороший