"Александр Яковлевич Винник. Тайна доктора Хента " - читать интересную книгу автора

- Но ведь Хента уже нет! Он покончил жизнь самоубийством, - заметил
кто-то.
- Откуда ты это взял?
- Ты хоть бы свою газету читал, Фить. Вот заметка. "Самоубийство
доктора Хента". Это твоя заметка, Тау? Что там произошло?
- Да, моя, - отозвался Тау Пратт неохотно. - Я взял материал в
полицейском управлении. Никаких подробностей узнать не удалось.
- Молод еще! - пренебрежительно бросил в его сторону Трехсон. -
Попадись это дело мне, я раздул бы его на полполосы.
- Господин Грахбан сказал, что пяти строк достаточно, - смущенно
пояснил Пратт. - Он не хочет раздувать...
- Ну тогда другое дело, - заметил Трехсон. - А жаль, я бы заставил эту
обезьяну в гробу перевернуться.
Тау поднялся из-за столика и направился к двери. Трехсон стал ему еще
более противным. "Почему он преследовал Хента? - размышлял Тау. - Может
быть, статьи Трехсона и привели доктора к самоубийству? Надо выяснить, кто
вынудил Хента принять цианистый калий и почему так немногословен был на
этот раз полицейский комиссар".
ГЛАВА ВТОРАЯ
Тау Пратт никогда не мечтал о карьере журналиста. Рассказы о ловцах
новостей, сделавших карьеру благодаря тому, что умели, не смущаясь, лезть в
окно, когда их выгоняли в дверь, вызывали у него чувство омерзения.
За два года пребывания в редакции "Вечерних слухов" он не нашел там
себе друзей и не достиг прочного положения. Все, начиная с главного
редактора господина Грахбана и кончая стариком швейцаром, относились
свысока к тихому сотруднику. Любой репортер зарабатывал больше Тау.
Сотрудники потешались над его щепетильностью, удивлялись тому, что человек,
рискнувший посвятить себя газетному делу, тщится пробить себе дорогу
правдой.
Только один человек в редакции уважал Тау. Это был выпускающий Честер
Богарт. В той степени, в какой это зависело от него, Богарт всегда старался
сохранить в номере заметки Тау. К каким только уловкам он при этом не
прибегал подчас! И заголовки над соседними заметками переберет шрифтом
помельче, и линеечки, отделяющие одну заметку от другой, выбросит, где
возможно! Все ухищрения пускал он в ход, чтобы страница, на которой
помещена заметка Тау, попала на глаза редактору вполне законченной и не
нуждалась в сокращениях. Честер знал: если потребуется что-нибудь выбросить
из газеты, уберут прежде всего заметку Пратта. К материалам Тау в редакции
относились с такой же бесцеремонностью, как и к нему самому.
Богарт часто с иронией говорил Тау:
- Почему вы не пишете так, как другие, например, этот Трехсон? Зачем
гнаться за правдой? Кому она нужна? Пишите, что взбредет в голову. Вас
будут печатать на первой странице, и вы получите большой гонорар. А с
правдой вы останетесь без штанов. Правда у нас не приносит доходов.
Скажи это кто-нибудь другой, Тау принялся бы ожесточенно защищать свое
право писать правду, наговорил бы собеседнику немало колкостей. Но Тау
понимал, что Богарт шутит.
- Не могу я быть таким, как Трехсон. Брр! Не могу... Не по мне это.
- Тогда не надо было идти в газету.
Лицо Тау становилось печальным.