"Энрике Вилла-Матас. Такая вот странная жизнь " - читать интересную книгу автора

конечно, и грустное: меня она бросала не как остальных мужчин, то есть не
навсегда, а всего на пять-шесть долгих-предолгих лет, почти на целую
вечность. И я ничего не мог с этим поделать. Даже если отыщу ее перед
началом лекции и буду на коленях умолять: не бросай меня, не исчезай на
столько лет, - она не дрогнет, и помешать ей уехать можно только одним
способом - поступком, а не уговорами и мольбами: я должен немедленно бросить
Кармину, чего я делать вовсе не собираюсь, даже ради того, чтобы удержать
Роситу - большую специалистку по части бросания мужчин, Я решил, что
вступление к лекции должно быть интеллектуальным. Но если внезапная перемена
темы не понравится ни публике, ни устроителям, я облеку лекцию во вполне
серьезную форму - а именно это, как ни странно, до сего дня остается
непреложным требованием к такого рода чтениям - и начну с ученейшего
вступления, просто до жути интеллектуального: скажем, поведаю публике об
эндогамности отношений между шпионажем и литературой. Ага, это подойдет,
нечто подобное всегда считалось серьезной научной проблемой, по крайней мере
с виду. Еще несколько минут назад я собирался пойти прогуляться по улице
Дурбан, но теперь вернулся к себе в кабинет, чтобы заняться новым делом -
сочинением высоконаучного пролога к собственной лекции. Я немного
поразмышлял о том, в каком тоне следует его выдержать, чтобы сразу внушить к
себе уважение, но так ничего и не придумал; напротив, я быстро сообразил,
что нужного тона мне найти не удастся по весьма простой причине: сам я ни в
малейшей степени не принадлежу к числу интеллектуалов. Честно признаться, и
эту свою лекцию о "мифологической структуре героя", которую за последние
несколько лет я повторял всякий раз, когда меня куда-нибудь приглашали, и
эту лекцию я целиком и полностью передрал из книги португальского эрудита
Мануэля да Куньи, Значит, надо передрать и высоконаучный пролог... Была у
меня на примете одна статья с блестящими разглагольствованиями на эту тему -
ее написал мой коллега и, между прочим, ровесник, - я хранил ее, заложив
между страницами самого знаменитого из его романов.
Я пил на кухне кофе и заучивал наизусть лучшие фразы из статьи собрата
по перу, прозаика, который отличался немалым интеллектуальным ростом и малым
физическим, то есть был мелковатого телосложения, из-за чего нередко вел
себя как педант и культивировал особого рода старомодность в манерах, что,
как он полагал, поможет ему скорее попасть в академики.
Зазубрив самые умные фразы, я вдруг подумал: нет, так дело не пойдет, я
должен с первых же слов почувствовать полную раскованность и уверенность в
себе, поэтому лучше начать с каких-нибудь фраз собственной выпечки и только
потом, в нужный миг, то есть когда возникнет очевидная потребность в
приправе из эрудиции, а также интеллектуальной мишуры, пустить в ход чужие
мысли и слова.
Сказав себе все это, я долго - кажется, куда дольше, чем следовало, -
сидел и всеми силами души ненавидел своего блестящего и старомодного
коллегу - старался навсегда стереть из памяти его грязные и липкие следы,
старался обмануть себя, заставив поверить, будто выученные наизусть фразы
всегда были моими и только моими.
Отогнав последние сомнения и прочно уверовав в то, во что уверовать
хотелось, я выбрал для лекции такое начало: "Дамы и господа, я пришел к вам
сегодня в это историческое место, где обычно собираются жители улицы Верди,
чтобы сделать признание: всю свою жизнь я шпионил, шпионил за всем и за
всеми, но это не должно вас особенно удивлять, ведь шпионское ремесло сродни