"Альберто Виллолдо. Шаман, мудрец, целитель " - читать интересную книгу автора

однажды пытался объяснить своей бабушке-католичке, что на самом деле
непорочного зачатия не было, это просто метафора, указывающая на то, что
Христос родился просветленным - настоящим Сыном Божьим в полном смысле этих
слов. Моя бабушка не могла с этим смириться. Для нее непорочное зачатие Девы
Марии оставалось историческим фактом. Я решил, что к тому же разряду
относятся и представления дона Антонио о бесконечности. Для них обоих
красивое иносказание превратилось в догму. Мифолог Джозеф Кэмпбелл говорил,
что действительность соткана из мифов, сквозь пелену которых наш взор
проникает с огромным трудом. Вот почему так просто быть антропологом в
окружении совершенно чуждой культуры: для человека со стороны она прозрачна,
как новое платье короля.
Время от времени я пытался объяснить дону Антонио, что король-то голый,
что нельзя путать мифы с фактами. Так было до тех пор, пока я не стал
свидетелем того, как он помогал одной миссионерке в ее умирании: Деревня
располагалась у подножия холма на расстоянии около мили от нашего маршрута.
Она включала в себя массивные развалины сооружений времен инков.
Гранитные блоки уцелевших стен были вырезаны так умело, что держались
только на трении уже много столетий.
Когда-то инки построили здесь свою крепость как форпост цивилизации на
краю аltiр1апо. Теперь, тысячу лет спустя, их потомки живут в развалинах
этой крепости и обрабатывают террасы своего холма. По двору расхаживали
куры, свиньи и гуанако. Индианка толкла маис в ступе.
Старик подвел нас к одной из лачуг. Вечерело, и, когда мы вошли в
жилище, мне понадобилось время, чтобы глаза привыкли к сумраку. Женщина в
большом черном платке и со свечой в руках стояла у изголовья кровати и
что-то шептала; убогая соломенная постель располагалась посреди комнаты на
двух деревянных опорах.
На постели, вытянувшись, лежала женщина, укрытая до подбородка
индейским одеялом; из-за сильного истощения невозможно было судить о ее
возрасте.
Короткие седые волосы, кости лица туго обтянуты желтушной кожей, тонкие
сухожилия шеи напряжены. Из запавших глазниц в потолок смотрели неподвижные
глаза. Она не шевельнулась, не подала никакого знака в ответ на наше
появление.
Моралес обернулся, взглянул на меня и протянул свечу; я подошел и взял
ее у него.
Он провел рукой по лицу женщины; глаза ее все. так же глядели в
потолок. На груди ее лежало серебряное распятие, от него протянулась
охватывавшая шею цепочка с бусинками четок.
- Миссионерка, - прошептал Моралес. -Два дня назад ее принесли сюда
индейцы, оттуда. -Он показал вниз, за подножие холма, и дальше в сторону
джунглей.
- У нее отказала печень, - сказал я. -Думаю, это кома. Чем мы можем
помочь?
- Ничем. Ночью она умрет. Мы можем только помочь ее духу освободиться.
Двадцать или тридцать свечей превратили лачугу, вылепленную из глины и
соломы, в своеобразную часовню. Я сидел возле двери на мешке с кукурузными
очистками и наблюдал за моим спутником, который сидел напротив. В комнате,
защищенной от вечернего холода толстыми стенами, было тепло от множества
горящих свечей.