"Карло Вилла. Выгодная смерть " - читать интересную книгу автора

- Да, вот еще что... Но тут же передумал.
- Ладно, пока! Что? Я же сказал: скоро приду. Он медленно опускает трубку,
но не кладет ее, размышляя, что еще надо было сказать помощнику. Наверное, это
какая-то дурацкая мысль, раз она так быстро вылетела из головы, но в тот
момент казалась очень важной. У него накопилось столько вопросов, что теперь
уже трудно отличить существенные от несущественных; он собирается повесить
трубку, раздражаясь, что память уже не та. И вдруг - ага, вот оно! - снова
тянет трубку к себе и орет:
- Де Маттеис, ты еще тут? И, услышав утвердительный ответ, продолжает, уже
более спокойно:
- Скажи, как Де Витис на утреннем опознании описал убитую? То есть, хочу
сказать, веревка была завязана так же, как накануне вечером, или как-то иначе?
Да, загляни, пожалуйста, в протокол.
Вот это он и хотел знать. Ведь профессор Липпи достаточно неопределенно
высказался о времени смерти, хотя потом, в присутствии Нордио, подписал
заключение, где было написано, что смерть наступила вечером. Но с глазу на
глаз, после настойчивых расспросов, признал, что с тем же правом мог бы
написать - ночью. А в этом случае серебряный нож, странный отпечаток подошвы,
оставшийся на трефовом тузе, выпотрошенная косметичка, не говоря уж о
раскиданных тут и там обрывках веревки, наводят на мысль, что, помимо Конти, в
этом деле замешан кто-то еще, пока остающийся в тени. Кое-какие предположения
у него есть, но их, разумеется, необходимо подкрепить фактами, а собранные им
вещественные доказательства должны быть точно привязаны к обвиняемым.
Де Маттеис быстро отыскал и прочел нужное ему место в протоколе. Хотя, по
правде говоря, и читать-то было почти нечего, и Вердзари, узнав все, что хотел
узнать, вешает трубку, даже не сказав "спасибо". Ронда подошла к нему, и он
рассеянно треплет ее по загривку.
Вот, значит, как, размышляет он. В этом-то вся штука!
Он тащится обратно в спальню, берет оставленную на кровати фланелевую
рубашку и надевает ее, вяло рассуждая вслух:
- Ясное дело, Де Витис утром ни слова не сказал о том, какая была веревка,
по простой причине: его об этом никто не спрашивал. Всем показалось само собой
разумеющимся, что накануне вечером жертва была в том же положении, что и
утром, поэтому никому и в голову не пришло задать подобный вопрос. Я и сам
совершил ту же ошибку. А Конти совсем одурел, ушел в себя и ничего не замечал
вокруг. Бедняга Конти, все произошло так быстро - мы все убедились в его
виновности и перестали искать убийцу.
Седеющая голова комиссара выныривает из ворота рубашки; оказывается, он
стоит перед зеркальным шкафом, пристально глядя себе в глаза. Вердзари ощущает
некоторую растерянность. Выходит, надо начинать все сначала, и теперь придется
действовать в одиночку. Он приглаживает редкие растрепанные волосы, кое-как
расчесывает их пятерней и, возясь с пуговицами, поневоле приходит к выводу:
очевидность происходящего - почти всегда препятствие на пути к истине, и
всякая уважающая себя ищейка просто обязана отрицать очевидность. Говорят,
истина всегда торжествует, н(у истинно ли это утверждение?
Полная уверенность никогда не идет на пользу, особенно если тебя вынуждают
спешить; чтобы разобраться в чем-либо, есть лишь одно средство - скептицизм.
Кто-то сказал, что людская природа гораздо загадочнее, чем небесные законы.
Правильно сказано. Истине всегда удается хитро спрятаться, и найти ее можно,
только если ты свободен в своих поисках. А вот у него до сих пор свободы не