"Юрий Вигорь. Последний призрак графа Нарышкина (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

четыре свор борзых и гончих, а в прекрасной конюшне красного кирпича,
увенчанной шпилями по двускатной крыше с башенками, было не меньше трехсот
отменных скакунов.
Специально доставленные из Булонского леса олени жили в огромных,
обнесенных сеткой вольерах среди соснового бора. Каждый год граф велел
выпускать молодняк на волю, и по прошествии времени олени расселились по
всей округе.
Приезжавшие в имение гости старались перещеголять друг друга в стрельбе
из ружей и луков, причем частенько охотились без зазрения совести и в
вольерах, но сам старый граф, презревший на склоне лет светскую суету и
одолеваемый меланхолией, если и развлекался охотой, то исключительно в лесах
на вольную дичь, как истый спортсмен. У его светлости имелась отменная
коллекция ружей, стрелял он, надо сказать, превосходно и мог дать фору
любому что в состязаниях из английского лука, что из арбалета.
Осенью Нарышкин частенько отправлялся налегке, с дву-мя-тремя егерями,
подстеречь на реву красавца-рогача; подолгу, бывало, сидел на вышке до
захода солнца, а в полнолунье нередко охотился и за полночь.
Само собой разумеется, никто из местных жителей, даже богатых
помещиков, не смел и появляться в графских лесах с ружьем или луком, а если,
паче чаяния, егеря встречали такого дерзостного смельчака, на него тотчас
пускали свору собак, которые безжалостно рвали браконьера в клочья. На этот
счет граф был чрезвычайно строг и жесток, забыв масонскую заповедь о
всеобщем людском равенстве и единении с природой, хотя в остальном считал
себя вполне добродетельным.
Полагаю, что нет особой необходимости излагать частные подробности
жизни графа Нарышкина, тем более его загадочное прошлое, о котором он не
любил распространяться. Обратим внимание лишь на то, что в тот роковой день,
о каковом ниже пойдет речь, граф, как обычно, поехал развлечься охотой с
тремя егерями, но без собак. Свою любимую английскую кобылу он оставил у
дороги и велел слугам дожидаться близ опушки, пока не даст условленный
сигнал рожком, а сам налегке с ружьем направился через чащу к поляне в
глубине леса, где высился на столбах замаскированный скрадок.
Еще в сумерках послышался громкий одиночный выстрел, после чего
вацарилась гнетущая тишина, а затем вдруг раздался душераздирающий крик.
Егеря некоторое время находились в недоумении и полной растерянности,
поскольку сигнала рожком не было. Потом один из них высказал резонное
предположение, что, видимо, какой-то бродяга случайно забрел на поляну, а
рассерженный граф сгоряча пальнул для острастки: неповадно будет впредь
шататься в недозволенных местах и пугать оленей. Крутой нрав Нарышкина,
нервозность и щепетильность на охоте многим хорошо известны. На его совести
была не одна человеческая жизнь, а уж запороть ослушавшегося егеря плетью
составляло сущий пустяк. Поскольку условленного сигнала нет, то и следует
благоразумно и терпеливо его дожидаться. Возвращаться же назад без добычи -
не в правилах графа. К тому же он страшно честолюбив и не пожелает ударить в
грязь лицом перед гостившим в имении бароном Готтерингом.
...Альфонсис именно на этом интригующем месте неожиданно прервал свой
рассказ. За окном сторожки тревожно залаяла собака. Альфонсис накинул куртку
и вышел с фонариком глянуть, кто пожаловал в такое позднее время. Метрах в
трехстах от загородки, где жил прирученный им олень, стояли две кормушки, к
которым по ночам приходило стадо и спокойненько кормилось, зная, что здесь