"Фрида Абрамовна Вигдорова. Семейное счастье " - читать интересную книгу автора

бездумности. А может, это хорошо? Ну скажи, зачем мне думать о страшном?
Давай лучше думать, как мы будем чтить влюбленных.
- С чего мы начнем?
- Во-первых, мы никогда не будем пялить на них глаза. Целуются - и
пусть целуются. Мы никогда не будем говорить: "Сумасшедшие!", или: "Молодые
люди, как не стыдно!", или: "Да посторонитесь, загородили дверь!" Ты
помнишь, как нам сказал милиционер в Нескучном саду?
- Ну как же: "Парк закрывается, попрошу освободить территорию!"
Они засмеялись. Им тоже ни до кого не было дела тогда. Они стояли в
подъездах, сидели на скамейках бульваров, шли по улицам, взявшись за руки.
Вот и сейчас они идут и думают об одном и том же, и Саша ничуть не
удивляется, когда слышит голос Андрея: он говорит слово в слово то, что она
хотела сказать:
- А через два года мы пойдем по этому бульвару, а впереди побежит
малыш...
- Это будет мальчик?
- Непременно. И когда ему исполнится шесть лет, мы начнем собирать
марки. Будешь вместе с нами собирать марки? Почему ты молчишь?
- Я хочу спросить тебя... Не сердись... Видишь ли, очень редко, но
бывает... Если... если вправду со мной что-нибудь случится...
- Замолчи!


***

Она остановилась, подняла к нему лицо.
- Нет, послушай. Я хочу, чтоб ты знал, что мне было хорошо с тобой.
Очень. И еще...
- Замолчи!
- Андрюша...
- Замолчи!
Он положил ей руки на плечи. Саша совсем близко увидела его
потемневшие глаза.
- Я не хочу слушать. Я не могу жить без тебя. Я не знаю, как я жил до
сих пор. Целых двадцать три года! Я не могу. Понимаешь?
Здесь работают круглосуточно. И ночью в раздевалке сидит швейцар.
Ночью усталый врач выходит покурить. Молодой, а ему уже успели надоесть
отцы, мамы, бабушки и пуще всего - крики и стоны будущих матерей. Всегда
одно и то же. Каждая - и ученая, и артистка, и молоденькая продавщица из
магазина готового платья - кричит одно:
- Мама! И еще:
- Доктор! Подойдите ко мне! Доктор!
Как будто он сам не видит, к кому подойти, а к кому подходить рано.
На третий месяц работы в родильном доме он усвоил привычку ходить
среди стонов и криков, слез и жалоб со скучающим выражением лица. Это у
него очень хорошо получалось. Рассеянными глазами он глядел куда-то поверх
тех крыш, что видны из окон. Наверно, когда-нибудь жизнь проучит его. Ведь
и врач родильного дома должен когда-нибудь стать отцом.
Под окнами больницы он, конечно, стоять не будет. Не будет маяться
ночью в вестибюле. Нет, конечно. Но и ему будет тревожно и страшно, будет