"Фрида Абрамовна Вигдорова. Любимая улица " - читать интересную книгу автора

Воровского, вот он - Арбат! Мимо, магазин игрушек, мимо, мимо,
писчебумажный магазин, вот он - Серебряный переулок!
Леша повернул за угол и остановился на мгновенье. Шагах в трех от него
шла невысокая девушка под руку с человеком в кожаном пальто. Они шли, тесно
прижавшись друг к другу, и она так доверчиво подняла к нему голову и тихо
сказала что-то. И вдруг, сам не зная почему, Леша крикнул:
- Саша!
И она обернулась, и кинулась к нему, и повисла у него на шее. И
Поливанов жал ему руку и тоже что-то говорил - доброе и хорошее.
Потом, перепрыгивая через две ступеньки, они взбежали по лестнице, и
распахнулась дверь родного дома, и заплакала мама, и отец, кажется, плакал.
Все тот же крутой высокий лоб, те же темные глаза. Но как неожиданно
глядела старость из этой седины, Леша никак не мог к ней привыкнуть. У мамы
кожа собралась вокруг глаз морщинами, поблек лоб, и когда соседский
мальчишка, пробегая по коридору, крикнул Нине Викторовне: "Бабушка!", - это
было Леше как удар в сердце.
Да, жильцы все новые. Какая-то сухая длинная тетка с выщипанными
бровями стоит на кухне и колдует над кофейником. И еще другая - молоденькая
и хорошенькая. Леша улыбается и расправляет плечи, но тут выходит
белобрысый детина, кидает Леше на ходу: "С приездом!" - и орет во всю
глотку: "Леля!" Так кричат только женам. Ах, так ты замужем? Ну и ладно.
Замужние Леше не нужны. Ему вообще никто не нужен... С женщинами свяжешься,
весь изолжешься, - думает Леша. Эту прекрасную фразу он слышал от штурмана
Карташевича и запомнил ее твердо: с женщинами свяжешься, весь изолжешься.
Он лучше поговорит с Митей. У него мало времени - только завтрашний
день, а там - назад, в бой! И ему некогда заглядываться на женщин, тем
более на чужих жен.
И когда все улеглись, он сказал Поливанову:
- Слушай, брат, у меня к тебе важное дело. У нас вот что стряслось. У
нас был штурман - Кононов Антон Николаевич. Какой он человек - это просто
так не расскажешь. С ним, понимаешь, надо было пуд соли съесть. Это мало
сказать, что бесстрашный. Он вообще не понимал, как это - бояться. И он был
такой... за товарища душу положит, не задумается. Ну, что говорить, человек
замечательный. У него в Подгорске осталась жена и четверо ребятишек. И
старший попал в беду, осужден там за что-то. Хоть условно, а осужден. Ему
лет четырнадцать, что он такого
Мог сделать? Безотцовщина. Там женщина - и на руках четверо. Посуди,
что она может?
- А я? Что я тут могу?
- Езжай туда от своей газеты и проверь все на месте. И надавай
сволочам по морде, раз они не понимают.
- Чего они, собственно, не понимают?
- Да того, что они в ответе за ребенка погибшего фронтовика. Ты бы
знал, Митя, какой это был человек!.. А про мальчишку он говорил, что...
- Видишь ли, я уже давно не кинооператор. Но я еще не воспитатель. И
не няня в детском саду. И не специалист по детской преступности. Совершенно
не понимаю, чем я тут могу быть полезен.
И вдруг Леша увидел, что перед ним сидит совсем другой, новый
Поливанов. Минуту назад он улыбался, лихо пил и все время подливал Леше.
Сейчас лицо его окаменело, как бы застыло, и брови сошлись к переносице.