"Фрида Абрамовна Вигдорова. Любимая улица " - читать интересную книгу автора

даже не знала, что помнит. Он вставал перед ней вдруг и всегда неожиданно.
Кривым переулком, по которому они когда-то бродили с Юлей. Зачем они
оказались там? Этого Саша не помнила. Вечер. Зажигаются окна. Вдалеке -
старая церквушка... Саша ведет за руку маленького Лешу. Он размазывает по
лицу слезы, а она говорит наставительно: "Ну, не плачь, не плачь..."
Сколько же ей было тогда? И этого она не помнит. Много, много раз видела
она Красную площадь. Но теперь ей кажется, что она видела ее только
однажды. В памяти вставали темные на темнеющем небе стены Кремля. Саша с
Андреем идут через Красную площадь мимо Мавзолея, вниз к реке. Саша
запрещала себе об этом вспоминать и долго, долго не вспоминала.
И вот снова перед ней Москва. Саша вернулась сюда, став взрослой.
Сколько же для этого должно было пройти лет? Всего три года. Но столько
вместили эти три года - целую жизнь! Сейчас ей кажется, что только там, в
одиночестве первых ташкентских месяцев, она по-настоящему поняла, что
значит быть матерью. Только в разлуке с отцом поняла, что значит быть
дочерью. Только ожидая писем с фронта и видя солдат, выходящих из
госпиталей, она поняла, что значит быть сестрой своего брата. И, конечно,
только сейчас она поняла, что значит быть женой. Нет, прежде она этого не
знала.
Саша идет с Анютой по московской улице. На этот раз их путь недалек,
школа за углом. Сентябрь. Еще не опали листья с деревьев. На школьном дворе
стоят большие, старые деревья. Сколько школьников перевидали они на своем
веку! Сейчас здесь одни девочки. Они нарядные, с разноцветными бантами, но
Саше не нравится, что здесь одни девочки. И зачем так сделали? И еще одно
замечает Саша: с другими девочками тоже мамы, отцов не видно.
Двоих привел дедушка: седой, сгорбленный, руки дрожат. И только один
папа на школьном дворе - в выцветшей гимнастерке со споротыми погонами. Он
держит букет, и лицо у него торжественное.
На порог школы выходят три женщины, это учительницы первых классов.
Одна из них, видно, только что кончила институт. На блузке комсомольский
значок. Что-то в ней есть мальчишеское, лихое: короткая стрижка, вихор на
макушке, а глаза чуть растерянные, и руки не знает, куда девать. Ей хочется
быть и веселой, и приветливой, но она боится, как боится всякая
учительница, впервые встречающая своих будущих питомцев. А они боятся ее.
Аня крепко сжимает Сашину руку и шепчет:
- Боюсь.
Другая учительница чуть постарше, миловидная, с гладкой кожей, гладкой
прической, в гладком сером костюме, над губой маленькая черная родинка. Она
держится уверенно, она громко и ласково говорит:
- Первый "А"! Ко мне!
До чего же они смешные, те, что бегут к ней, они чем-то похожи на
цыплят. Все смешалось, перепуталось, кто-то спрашивает:
- А я первый "А"?
Кто-то зовет в последний раз безнадежно и отчаянно: "Мама!", и
учительница начинает толково и быстро расставлять детей в пары.
"Значит, не Анина, - подумала Саша и с надеждой взглянула на ту, что с
вихорком. - Как бы хорошо, если б Аня попала к ней!" Но нет, молоденькая
сказала дрогнувшим голосом:
- Первый "Б"! Ко мне!
Аня была зачислена в первый "В", и Саша перевела глаза на высокую