"Роберт Ван Гулик. Убийство по-китайски: Лабиринт" - читать интересную книгу автора

вашего достопочтенного предка. Ныне же, когда благосклонная судьба свела
меня с вами, я смею тешить себя надеждой, что ваша милость сочтет возможным
поделиться со мной рассказом о малоизвестных случаях из жизни судьи Ди. Я
смиренно прошу вас не отказать мне, ибо для меня будет высшей честью
услышать нечто новое о судье Ди из ваших собственных уст.
Почтенный старец с готовностью согласился, после чего я предложил ему
разделить со мной скромный ужин.
Уже смеркалось, и посетители начали перебираться с веранды внутрь
харчевни, где слуги зажигали свечи и бумажные фонарики.
Миновав главную залу, заполненную шумной толпой, я провел моего гостя
в маленький кабинет с окнами на озеро, которое в тот час было озарено алым
светом закатного солнца.
Я заказал два обеда из четырех перемен и кувшин подогретого вина.
Как только мы отведали принесенные яства и выпили по несколько чарок
вина, почтенный старец пригладил свои пышные бакенбарды и сказал:
- Я поведаю вам о трех таинственных уголовных делах, которые мой
достопочтенный предок судья Ди расследовал при самых необыкновенных
обстоятельствах. В то время он служил уездным начальником в городке
Ланьфане, в отдаленном краю на северо-западной границе Срединной империи.
И он начал свой рассказ, который оказался долгим и подробным.
Хотя повесть его была не лишена занятности, склонность рассказчика к
длительным и частым отступлениям, а также монотонность его речи,
напоминающей жужжание шмеля, привели к тому, что вскоре я стал клевать
носом. Я выпил три чашки чая в надежде прогнать сон, но от янтарного
напитка сонливости почему-то только прибавилось. Старец все бормотал и
бормотал, и мне казалось, что это демон сна порхает и гудит над моей
головой.
Проснувшись, я обнаружил себя в полном одиночестве в комнате, за ночь
сильно остывшей; голова моя покоилась на столе.
Угрюмый подавальщик склонился надо мной, сказал, что уже били первую
ночную стражу, и спросил, не перепутал ли я часом харчевню с постоялым
двором, где можно провести ночь.
Голова моя была тяжелой; я не нашел сразу правильных слов, чтобы
поставить на место неотесанного грубияна. Вместо этого я поинтересовался,
куда девался мой гость.
Подавальщик ответил, что вечером он обслуживал других посетителей, к
тому же не его дело запоминать каждого, кто приходит и уходит, а затем
преподнес мне счет за обед из шести перемен на две персоны и за восемь
кувшинов подогретого вина. Мне ничего не оставалось, как заплатить, хотя я
уже не был уверен, что наяву встречался с почтенным старцем и что
подавальщик просто не пользуется смятенным состоянием моего рассудка, чтобы
содрать с меня три шкуры.
Я поплелся домой по пустынным улицам, чувствуя себя так, словно надо
мной только что надругались. Мой мальчик-прислужник дремал, притулившись в
углу библиотеки. Я не стал будить его и на цыпочках прокрался мимо полок с
книгами, извлек летописи времен Танской династии, императорские ведомости и
мои собственные заметки о судье Ди. Полистав эти книги, я быстро убедился в
том, что, хотя все рассказанное почтенным старцем находится по большей
части в полном согласии с историческими хрониками, местечка по имени
Ланьфан на северо-западной границе никогда не существовало. Я решил, что,