"Петр Петрович Вершигора. Люди с чистой совестью (про войну)" - читать интересную книгу автора

- Ты мне Лазаря не пой. У всех жена и детки, а это не причина.
- Известно, не причина.
- Так почему ты против Советской власти пошел?
- Я-а? Против? Да ни в жизнь. Я от Советской власти окромя пользы
ничего не имел. И чтоб я против Советской власти!.. Да ни в жизнь.
- Как же нет... Ну вот меня если бы поймали на дороге, пристрелил
бы ведь...
- Нет, я в небо стрелял...
- Но стрелял же...
- Раз на службу поступил... мобилизовался, значит...
- Так и стрелять надо...
- Известно...
- А говоришь, не против Советской власти...
- А ни в жизнь! Вот убей меня бог на этом самом месте, если я хоть
думкой, или словом, или еще как...
Мы долго сидели молча, не зная, что же делать с этим "чеховским"
персонажем, возрожденным новейшей техникой, танками, "юнкерсами" и
жандармами в голубых шинелях.
Из затруднения нас вывели две бабы, вбежавшие в хату, несмотря на
протесты часового.
- Поймали ирода, душегубца проклятого! - кричала одна, краснощекая,
курносая орловка. - Ну чего хнычешь, чего стоишь, али руки у тебя
отсохли? Я бы на ее месте глаза ему из черепка ногтями выдрала... -
сказала она, обращаясь к нам.
Вторая, бледная, забитая, смотрела большими голубыми глазами, не
моргая. Из них беспрерывно текли слезы. Губы ее шептали одно и то же:
- Ванюшка, колосок мой... Ой, Ванюшка... Кровушка моя, - шептала
она. Затем медленно подошла к Митрофану, глядя ему в глаза. Он вдруг
поднял руки, как бы защищаясь.
Голубоглазая подошла еще ближе и, закричав истошным голосом:
"Зверь, волчина проклятый!" - рухнула на землю без чувств.
Краснощекая женщина рассказала нам, что с приходом немцев от
Митрофана Плискунова житья не стало в селе. Он собственноручно
расстрелял более тридцати бойцов и командиров Красной Армии,
пробиравшихся к фронту.
А сыну голубоглазой - Ванятке, двухлетнему бутузу, взяв его за
ножки, размозжил голову об угол дома.
Приговор был ясен.
Пока курносая приводила в чувство свою подругу, комиссар вызвал
караул, и полицейского вывели.
Экземпляр этот человеческий был настолько необычен, что я, по зову
любопытства, пошел в лес, где его должны были расстрелять.
Митрофан шел, загребая опорками пыль, и оглядывал верхушки сосен
скучными глазами, словно надеясь улететь от нас. На опушке его
поставили возле ямы.
Он повернулся и жалобно взглянул на нас.
- Убивать будете? - неожиданно звонко спросил он.
- А что же, молиться на тебя? - ответил один из партизан, снимая с
плеча винтовку.
Митрофан скрипнул зубами и злобно посмотрел на меня. Он ожидал,