"Лев Вершинин. Наследники бога ("Приговоренные к власти" #1) " - читать интересную книгу автора

ради которого осмелился отвлечь своего Царя и Бога от олимпийского пира:
- Будет ли мне удача в войне с Птолемеем? И поможешь ли ты, Царь Царей
и Бог мой, своему слуге?
- Я жду тебя. Иди! - громко отвечает мраморное изваяние, уже почти не
различимое в дыму, и голос его юношески звонок.
Это - было... или нет?
Было!
Всем святым готов поклясться Пердикка, что знакомый, немного капризный,
слегка снисходительный, ласковый и в то же время жесткий голос, плеткой
хлестнувший во мраке, - не плод воображения, не ошибка перенапряженного
слуха, не следствие исступленного желания услышать.
И каждый, кто осмелится утверждать обратное, пойдет под суд - не
войсковой, гласный, с обвинением и защитой, а Эвменов, ночной, как повинный
в сознательном кощунстве, святотатстве, оскорблении величества,
злонамеренной клевете...
И государственной измене!
По тем же статьям закона, которые скоро, очень скоро будут предъявлены
Птолемею.
Царь Царей и Бог сказал свое слово.
Птолемей умрет, и это так же верно, как то, что со временем воссияет
над Ойкуменой слава Царя Царей и Бога Александра, сына Александра,
повелителя Македонии и всего Востока...
Жаль только, что умрет он легко.
Его не удостоят ни обезглавливания, ни удавки; Пердикка еще не решил
окончательно, какую меру наказания выберет для египетского сатрапа, хотя и
склоняется к тому, чтобы сварить негодяя в кипятке, но даже и эта казнь
будет излишне милосердна для совершившего то, на что отважился Птолемей.
Да, конечно, ведь это он - первый, кто отказался платить налоги и не
платит их по сей день; он до отказа набил войсками укрепления Пелузия и
заявил, что знать не знает никакого Верховного; он подстрекает сатрапов к
неповиновению и бунту, снабжая их золотом, хлебом, оружием и иными запасами,
которыми столь изобилен Египет. Мало того, он посмел встать на дороге
Пердикки и заслонить ему переправу через Нил, несмотря на то, что вместе с
Верховным при войске следовали оба царя, законных обладателя державы, частью
которой является и Египет. Это он переманивает на свою сторону таксиархов,
суля им земли и повышение в чине, и склоняет солдат Верховного к
дезертирству, выплачивая каждому перебежчику утроенное жалованье, - и все
это, само по себе, заслуживает кары наистрашнейшей... Но даже тяжелейшее из
всех этих преступлений меркнет перед иным, давним, но не подлежащим
прощению.
Можно ли забыть?
Еще шли споры о разделе сатрапий, и сторонники Арридея бряцали оружием,
и Пердикка падал от усталости, теряя нить смысла в еженощных беседах с глазу
на глаз, и Эвмен, высохший как осенний лист, рассылал письма, поторапливая с
приездом бальзамировщиков, дабы земная оболочка Царя Царей и Бога, спасенная
от тления, успокоилась в величественном саркофаге с прозрачными стенками,
превосходящем красотой и размерами сам Мавсолей Карийский...
Еще ничего не было решено, и мертвое тело, опущенное в мед,
предохраняющий от тления, ожидало своего часа, когда в двери, за которыми
заседал Военный Совет, застучал кулаками прорицатель Аристандр, требуя