"Лев Вершинин. Приговоренные к власти (Роман-хроника)" - читать интересную книгу автора

немедленной встречи со стратегами. Иного, конечно, погнали бы в шею, но этот
тощий бородач был известен тем, что предсказывал редко, зато никогда не
ошибался. Именно он предсказал некогда Клиту смерть от руки молочного брата,
и его, разумеется, подняли на смех и не принимали всерьез до того дня, когда
предреченное свершилось; он, и никто иной, назвал Божественному день, когда
тот встретит девушку, которую захочет сделать и сделает царицей; и много
другого безошибочно предсказал Аристандр-тельмесец, причем никогда, как
другие, не пряча смысл в намеренно туманные стихи и не пытаясь говорить
доброе, если видел во мгле грядущего зло.
Его впустили и выслушали. "Боги открыли мне, - сказал ясновидящий,
полузакрыв глаза, - что та из сатрапий, которая примет прах Царя Царей и
Бога, будет богата и счастлива три века, и властители ее увенчают чело свое
и наследников своих диадемой; враги же будут посрамлены". Так сказал он и,
сказав, рухнул в беспамятстве. Завистливо и злобно косились в тот миг
сатрапы на Пердикку, ибо всем было ясно и само собой разумелось, что останки
Божественного упокоятся в Вавилоне, и лишь Птолемей, схватившись за живот и
страдальчески морщась, засеменил из зала, словно и не расслышав, захваченный
врасплох демонами желудка, слов Аристандра.
Вышел - и сгинул.
Не вернулся ни через четверть часа, ни через час, ни под вечер. И лишь
на закате, из рассказов перепуганных служителей и уцелевших стражников,
стало известно, что Птолемей со своей этерией, и гаремом, и доверенными
людьми спешно покинул Вавилон. Увозя с собою в Египет тело Божественного в
залитой свежим медом колоде...
О, как за ним гнались!
И как рубили, догнав, его гетайров, охранявших обоз!
А потом он, Пердикка, стоял будто оплеванный, а прочие стратеги скалили
зубы, прикрывая рты ладонями, словно от ветра: перед ним, в колоде,
наполненной медом, лежала восковая кукла, не очень даже и похожая на Царя
Царей и Бога; ее, убранную царскими одеждами, на украшенной серебром,
золотом и слоновой костью повозке, приказал хитрый Птолемей везти открыто,
окружив пышной охраной из обреченных на верную гибель гетайров, не пожалев
для вящей достоверности даже своего прославленного гарема, захваченного
Пердиккой... а тело Александра, сына Диоса-Зевса, без всякой пышности, на
простой повозке, по глухим неезженым дорогам удалялось все дальше и дальше
на запад, к рубежам Египта, и настичь вора уже не было ни времени, ни сил...
Там, в Египте, в никому не ведомом месте, и захоронены священные
останки. И очень может быть, что, как и предсказывал ясновидящий, даже
против воли своей помогает Божественный Птолемею устоять против закаленных в
битвах войск Верховного Правителя...
Такое - не прощается.
Чего бы это ни стоило, но сатрап Египта будет поставлен перед
Пердиккой. И, корчась в собственных испражнениях, изломанный на дыбе,
изодранный кнутом, он вспомнит, где похоронен кощунственно похищенный им
Царь Царей и Бог. А потом, когда припомнит и расскажет, будет долго просить
о смерти, и Пердикка, человек в сущности не злой, если будет в настроении,
прикажет еще немножко поджарить его каленым железом и бросить в Нил, в пищу
крокодилам - в отместку за лучших своих воинов, ставших поживой этих тварей,
когда с пелузийских стен, воя и гудя, летели катапультные снаряды, круша и
разламывая плоты и лодки, плывущие к западному берегу великой реки...