"Матушка-Русь" - читать интересную книгу автора (Домнин Алексей Михайлович)

ТАКОЙ БИТВЫ НЕ СЛЫХАНО

Второй день жестокая сеча идет, в далекой степи, на чужой земле. Поредели полки, отходят, помалу рубежи сдавая. Сумел Кончак оттеснить русичей от реки, окружил на бугристой солончаковой равнине.

Будто огромной живой подковой стиснуло войско Игорево и края подковы скрыты за пылью. Рвутся русичи к реке — то разломится где-то подкова, то снова сожмется теснее и уже.

Много битв видывала земля. Такой не бывало.

Весь прошлый день бились без роздыху. Майская ночь светла; и ночью гремели мечи о шеломы, с диким гиком бросались половцы на русичей.

Только к утру, сами вконец измаявшись, позволили малый отдых.

Тут же, где бились, среди тел порубленных, падали ратники, мертвым сном засыпая.

Святослав, шатаясь, брел к своему стану. Кто-то подхватил его под руки.

Глянул — увидел в лунном свете лицо половчанки. Подивился — как не ушла к своим, почему его, словно ладу милого, встречает. Где-то воды раздобыла в ведерке. Жадно и долго пил князь.

Половчанка разула его, растерла грудь пахнущим травами зельем, уложила головой к себе на колени. Улыбнулся ей Святослав устало, так и уснул с улыбкой.

Есть в девичьей любви что-то материнское.

Женщина всегда мать — для отца, для мужа, для сына.

С печалью ласкала невольница его спутанные кудри и плакала. Увидит ли она завтра большелобого доброго воина?

А когда подняли Святослава с рассветом призывные трубы, половчанки уже не было. Связанную, перекинув через седло, увозил ее толстый боярин Ольстин.

Бежал он от сечи, спешил поспеть к русским вежам до того, как поляжет все Игорево воинство. Половцы сами притомились от битвы, не помыслят сейчас о погоне. Пусть не пришлось Ольстину поживиться добром половецким, зато привезет он в свой терем красавицу-половчанку.

…Половцев, словно комаров в болоте, не убывает. Налетят, разобьются о железные ряды, назад отхлынут. И другая волна накатится.

Наседают поганые на пешую сотню. Встали плотным кругом тринадцать Самошкиных сынов — босые, в измазанных кровью рубахах, бьются дубинами и топорами. Мечется в кругу Самошка, протискивается меж ними, но оттесняют его сыны, не пускают в сечу вступить. Кричит Самошка, дубасит их по широким спинам.

Прошлый день так же заслоняли его сыны. Ночью за такое непослушание разложил их старик на земле и выпорол. Шестерых отхлестал, а для остальных рука устала. Но не впрок пошло им отцовское назидание.

Путята длиннобородый рядом со Святославом бьется. Стащил половца с брюхатой рыжей кобыленки, взвалился на нее и крушит в обе стороны тяжелым двуручным мечом.

Святославу сеча разум захлестнула.

Словно ореховая скорлупа, лопаются чужие шеломы от крепких ударов.

Онемела рука. Перекинул меч в другую, не дает к себе подступиться. А половцы наседают, для них князь — завидный пленник.

Бросился сзади кривоногий степняк. Перекинул его Святослав через себя. Глядь, уж дюжина половцев к нему пробилась. Один осел, в плече надрубленный, второй скорчился, на острие меча напоровшись, разинул рот, будто от удивления, и рухнул.

Сверкнула над головой кривая сабля, звякнула по щиту. Рванулся Святослав, двинул кулаком в скуластую морду. Опрокинулся половец, и щитом его сверху Путята прихлопнул…

Жажда нестерпимо томит.

Давно посбрасывали воины тяжелые кольчуги, лоснятся на солнце их голые спины.

Медленней становятся удары, тают силы. Нет больше мочи сдерживать напор…

Хан Кончак последние сотни в битву бросил — страшных своих батыров.

Не ломятся русские, не сдаются.

— Вот как стоять надо, вот как! — кричит Кончак на ханов.

Кончак — старый воин, вся жизнь в седле. Не счесть, который раз бьется он с русскими. Давно известны ему храбрость их и отвага. Втайне мечтает хан помириться с Игорем, снова вместе полки на Киев обратить. Но кто еще знает, на чью сторону обернется победа. Половина войска уже полегла. И какого войска…

Ханские батыры ударили сбоку на брошенный Ольстином черниговский полк ковуев — понял Кончак, что здесь самое слабое место. Дрогнули ковуи.

Увидел Игорь с холма — гонят их половцы. В топь, в болото. Помчался перенять бегущих, да поздно.

Повернул обратно — прямо на него летят половецкие конники. Захлестнуло руки арканом, рванулся князь, выхватило его из седла и грохнуло оземь. Навалились два половца, опутали ремнями. Силится он разорвать путы — и не может.

Подъехал сам Кончак. Сказал, будто прощенья прося:

— Не серчай, сват. Не я тебя звал, сам пришел.