"Жюль Верн. Господин Ре-Диез и госпожа Ми-Бемоль" - читать интересную книгу автора

своего голосового предела, а это ему не всегда удавалось. Некоторые
прихожане начинали смеяться. А нам с Бетти было его жаль. Какими убогими
казались теперь службы! В день поминовения вообще не было музыки, а уже
приближалось рождество с его торжественными песнопениями.
Кюре решил прибегнуть к другому средству. Он пробовал заменить орган
серпентом, по крайней мере, так он избежит фальшивых нот. Раздобыть сей
допотопный инструмент труда не представляло. На стене ризницы уже много лет
висел такой серпент, но где найти музыканта? А может быть, обратиться к
калканту, который теперь остался не у дел?
- У тебя хватит дыхания? - спросил у него однажды господин кюре.
- У меня есть мехи, - ответил славный малый.
- Давай посмотрим, что получится...
Он снял серпент, но сумел извлечь из него лишь какой-то невообразимый
звук. Был ли тому виной сам музыкант или мехи? Одно было ясно - эта затея не
удалась. Похоже, что предстоящее рождество обещало быть столь же грустным,
как и прошлый день поминовения. Ведь если по вине Эглизака молчал орган, то
детский хор тоже бездействовал. Некому было давать нам уроки, отбивать такт,
и все это весьма удручало жителей Кальфермата. Но вот как-то вечером, а
точнее, пятнадцатого декабря, произошло неожиданное.
Стоял сильный мороз, обычно такие морозы приносит издалека ветер. И
если крикнуть на вершине горы, то крик можно услышать в нашем городке, а
звук пистолетного выстрела из Кальфермата донесется до Ришардена, за добрую
милю отсюда.
Была суббота, и я отправился ужинать к Клерам. На следующий день
занятий в школе не было. Если учишься всю неделю, ведь можно отдохнуть в
воскресенье? Вильгельм Телль тоже имеет право побездельничать, ведь и он,
наверное, устал, проведя целую неделю бок о бок с господином Вальрюгисом.
Постоялый двор находился на маленькой площади слева, почти напротив
церкви, и оттуда было слышно, как скрипит флюгер, поворачиваясь на шпиле
колокольни. У Клеров было шесть посетителей - все местные жители, и было
условлено, что в тот вечер мы с Бетти споем им красивый ноктюрн Сальвиати.
И вот, когда ужин был закончен, со столов убрана посуда, стулья
составлены и мы уже приготовились петь, вдруг издалека донесся какой-то
странный звук.
- Что это? - спросил один из посетителей.
- Похоже, это в церкви, - ответил другой.
- Но это же орган!
- Скажешь тоже, что, орган играет сам по себе?
Тем временем звуки становились все отчетливее, crescendo сменялось
diminuendo, мелодия ширилась, росла, словно выходила из самых низких
регистров органа.
Несмотря на мороз, мы распахнули дверь. В старой церкви было темно,
через витражи нефа не пробивался ни единый луч света. Наверное, ветер
ворвался в церковь через трещины в стенах. Решив, что ошиблись, мы вернулись
обратно, но все повторилось снова, и на сей раз звуки раздавались так
отчетливо, что сомнений уже не оставалось.
- Играют в церкви! - вскричал Жан Клер.
- Это дьявол! - сказала Жении.
Разве дьявол умеет играть на органе? - возразил ей муж.
"А почему бы и нет?" - подумал я. Бетти взяла меня за руку.