"Жюль Верн. Доктор Окс." - читать интересную книгу автора

трудно, так как город вовсе не был подготовлен к таким неожиданностям.
Бургомистр, которого все знали кротким, неспособным принять какое-нибудь
решение, не выходил из состояния гнева. Дом гремел от раскатов его голоса.
Он отдавал двадцать распоряжений в день и постоянно бранил своих агентов.
Сколько перемен! Милый, спокойный дом бургомистра, доброе фламандское
жилище, где его прежний мир? Какие сцены разыгрывались в нем теперь!
Госпожа ван-Трисасс стала желчной, взбалмошной, сварливой. Мужу удавалось
иногда перекричать ее, но заставить ее замолчать было невозможно. Эта
сердитая дама придиралась ко всему. Все было не по ней - никто не работал,
все запаздывало. Она обвиняла Лотхен и даже Татанеманс, свою золовку,
которая теперь на придирки огрызалась довольно энергично. Ван-Трикасс
обычно заступался за Лотхен, что вызывало новое раздражение его супруги, и
опять поднимались попреки, споры, ссоры, нескончаемые сцены!
- Да что же это с нами? - восклицал несчастный бургомистр. - Какое пламя
нас сжигает? Не овладел ли нами дьявол? Ах, госпожа ван-Трикасс, госпожа
ван-Трикасс! Вы дождетесь, что я умру раньше вас и изменю всем семейным
традициям!
Читатель, наверно, не забыл, что, по правилам семьи, ван-Трикасс должен
был овдоветь и жениться вторично, чтобы не нарушить цепи приличий.
Тем временем это возбуждение умов привело и к другим последствиям. Стали
появляться недюжинные таланты, артисты, писатели, ораторы, с жаром
о6суждавшие все современные вопросы и воспламенявшие аудиторию, вполне,
впрочем, расположенную воспламеняться. Открылся общественный клуб, и
организовалось до двадцати газет: "Кикандонский страж", "Кикандонский
беспартийный", "Кикандонский радикал", "Кикандонский крайний", писавших с
яростью о всяких злободневных вопросах.
О чем же они писали? Да обо всем и ни о чем. Об Ауденаардской башне,
грозившей упасть: одни хотели ее снести, другие выпрямить; о полицейских
предписаниях, издаваемых советом, о прочистке речек и сточных труб и о
многом другом. И если бы еще эти ярые обличители касались только
внутренних дел города! Но нет, увлеченные потоком собственного
красноречия, они шли дальше, и оставалось только благодарить провидение,
что не вовлекали своих ближних в случайности войны.
Действительно, в течение восьми или девяти сот лет у Кикандона в рукаве
был припрятан свой casus belli*, но город хранил его бережно, как
реликвию, которая начала приходить в ветхость.
Никто не знает, что Кикандон граничит с городом Виргамен и территории их
соприкасаются.
В 1185 году, незадолго до отъезда графа Болдуина в Крестовый поход,
виргаменская корова, принадлежавшая не жителю города, а общине, забрела на
землю Кикандона. Неизвестно, успело ли это несчастное животное объесть
зеленый луг "длиной со свой язык", но нарушение, злоупотребление,
преступление было совершено и надлежащим образом засвидетельствовано в
тогдашнем протоколе, ибо в ту эпоху чиновники уже умели писать.
- Мы отомстим, когда настанет время, - сказал Наталис ван-Трикасс,
тридцать второй предшественник теперешнего бургомистра, - и виргаменцы
ничего не потеряют, если подождут.
Виргаменцы были предупреждены. Они ждали, думая не без основания, что
память об оскорблении со временем сгладится. И действительно, в течение
нескольких веков они жили в прекрасных отношениях с кикандонцами.