"Олег Верещагин. Скаутский галстук" - читать интересную книгу автора

Я не услышал шагов и поэтому слегка подался назад от удивления и
неожиданности, когда дверь мне открыл подросток.

В наше время с этим путаница. Восемнадцатилетних дылд называют
"мальчиками", пятнадцатилетних парней - "детьми", десятилетних пацанов -
"подростками"... Все зависит от того, кто и для чего употребляет эти слова.
Надо, например, выплеснуть очередную порцию грязи на армию - говорим о
"несчастных мальчиках". Надо заставить читателя пролить слезу над судьбой
юных зэков - пишем о "детях за решеткой". Надо убедить власти в том, что в
двенадцать лет человек готов для половой жизни - находим ученого, у которого
дети превращаются в "подростков". В дни моего детства все было разграничено
четко: до 14 лет - мальчик, до 18 лет - подросток, потом - юноша. Так вот
это был именно подросток, лет 15. Высокий, коротко стриженный, но со
светло-русой челкой, узколицый, сероглазый и сильно загорелый, он был одет в
широкие шорты, подпоясанные ремнем с массивной пряжкой и свободную рубашку
защитного цвета. Правую руку от запястья до середины предплечья закрывал
кожаный напульсник. На меня смотрел внимательно и без любопытства, а я
настолько растерялся, увидев его, что тоже молча пялился. Первым нарушил
молчание он:
- Вы хотите осмотреть музей? - не то чтобы вежливо, скорей безразлично,
спросил он меня.
- Вообще-то да, если можно.
- Цена билета - десять рублей взрослый, пять - детский, - просветил он
меня.
Я удивился:
- А что, к вам и дети ходят?
Он не ответил. Ясно - глупый вопрос. Около кафе - два игральных
автомата, а пятак - это ж шанс сунуть его в щель и ждать: вдруг хозяин
"игрушек" оказался лохом и сейчас на тебя упадут десять тысяч?!
- Экскурсия - по цене детских билетов, но с оплатой экскурсовода,
пятьдесят рублей, - продолжал он, как-то странно меня разглядывая,
непонятными глазами. - Если желаете сфотографироваться с экспонатами -
снимки "поляроидом", десять рублей штука.
- Да нет, спасибо, - ответил я. - Уж сам как-нибудь...
- Проходите, - он посторонился.

Внутри флигель оказался не маленьким - шесть комнат! Как объяснил мне
единственный, судя по всему, обитатель музея - четыре комнаты уже сейчас
заняты экспозициями, а еще в двух неразбериха и бардак, потому что музей
недавно переехал. Я хотел спросить - откуда, но вспомнил гордую церковь и
сразу сообразил. Конечно, духовность народа сильно поднялась от того, что
экспонаты - молчаливых свидетелей прошлого - свалили в комнаты флигеля, а
здание "вернули законным хозяевам". Судя по количеству и весу нательных
крестов на жирных грудях и над голыми пупками, у нас в самом деле расцвет
нравственности... Очевидно, что-то такое отразилось на моем лице, потому что
парень, отрывавший мне билет (я обратил внимание, что использованных там
совсем мало), сказал вдруг:
- Мы потихоньку разгребаемся - дядя Леша и я. Но рук не хватает...
- Дядя Леша - это смотритель? - уточнил я.
Парень кивнул: - А у тебя что, такая школьная практика?