"Олег Верещагин. Шпоры на кроссовках" - читать интересную книгу автора

есть, где-то, и нечего бояться. В любой момент вообще обратно можно
прыгнуть. Шпоры-то, похоже... - но хотел сказать "волшебные", но это значило
почти непереносимую для тринадцатилетнего горожанина вещь: признать
существование волшебства. И Колька закончил дипломатично: -...необычные.
Взрослый бы, случилось с ним такое, понесся бы к лечащему врачу, а
шпоры по пути выбросил в мусоропровод. Колька встал перед зеркалом,
посмотрел на свое отражение и, еще раз повторив:
- Нечего бояться! - свел пятки вместе...
...Он вновь стоял там, где стоял - в начале аллеи. Теперь Колька
сообразил, что она очень длинная, а замок - просто огромный. Что же это за
шпоры? Научная разработка какая-нибудь? Тогда как они попали к тому мужику?
Или он сам - сумасшедший гений, который... Но зачем сумасшедшему гению
понадобилось продавать свои изобретения по семь рублей на пустом базаре,
Колька так и не додумался - и, посматривая по сторонам, пошел аллеей.
Его сразу удивила ода странность. Статуи слева и справа были статуями
мальчишек - начиная с немного младших, чем он, и кончая теми, кто выглядел
старше год-два-три. Выполнены статуи были с великолепным мастерством - если
бы не однотонность камня, Колька мог бы решить, что вдоль аллеи выстроились
десятки пацанов, решивший поиграть в старинную игру "замри!" И еще кое-что
он заметил, и это было уже неприятно. Мастер, исполнявший статуи, был злым
человеком. Он запечатлевал своих натурщиков - или как они называются - в
моменты каких-то неприятностей. Об этом говорили лица статуй - испуганные,
ожесточенные, кричащие, умоляющий, злые, ненавидящие - и их позы - кто-то
бежал, другой наоборот - рвался вперед, отводя кулак, третий пытался
закрыться руками, кто-то даже стоял на коленях... Увиденное так неприятно
поразило Кольку, что он не сразу заметил еще кое-что.
Одежда тоже менялась. В начале аллеи стояли одетые так же, как сам
Колька. А сейчас он уже шел мимо ребят, одетых в другие кроссовки, почти не
на ком не было джинсов, совсем ни на ком - шортов, и рубашки, и рубашки
выглядели проще... Колька заметил крепыша, увешанного разным металлом - в
цепях и заклепках, с замком, висящим на лацкане безрукавки, выглядевшей, как
кожаная. "Металлист", - вспомнил Колька фотки на старых, конца 80-х годов,
журналов, которые разглядывал, доставая с антресолей.
Теперь он стал всматриваться не в лица - уж очень было жутковато - а
именно в одежду. И уловил - правда меняется! Вот некоторые даже босиком
пришли, в кепке кто-то, а другой - в майке... Колька прошел мимо парня в
гимнастерке, украшенной какой-то медалью, галифе и сапогах, мимо еще
нескольких в старой военной форме...
Одежда продолжала меняться - будто в музее по истории костюма. Чаще
встречалась совсем незнакомая военная и полувоенная. Потом Колька увидел
первого взрослого - уже немолодого гусара в своей пышной, со множеством
прибамбасов, форме, усатого, с лицом горды и печальным. Дальше взрослые
встречались чаще, и к тому моменту, когда кивера заменили треуголки, а на
головах под ними появились парики, число взрослых и подростков сравнялось.
Замок приближался - медленно, но приближался, и в душе Кольки росло
тягостно-опасливое чувство. Казалось, замок поглощает солнечные лучи и
расплывается в небе, как жуткая опухоль. Узкие окна-бойницы смотрели, словно
прорези шлема злого рыцаря.
Колька шел мимо людей в доспехах. Встречались и просто одетые, в лаптях
или вообще босые, но большинство носило панцири и шлемы, всякое такое, и