"Олег Верещагин. Перекресток двенадцати ветров" - читать интересную книгу автора

нарочито грубо рубленое помещение закусочной, церемонно кланяясь хозяину и
что-то восхищенно бормоча друг другу. Сентяпин сохранял невозмутимое
выражение лица, хотя ему всегда смешно было наблюдать, как "западники"
трепетно относятся к фальшивой экзотике, которой щедро сдабривали их
маршруты по Дальнему Востоку и их собственные гиды, и владельцы закусочных,
"постоялых дворов", и продавцы сувениров вроде лаптей и матрешек... Да пусть
их. У них на родине тоже, небось, покатываются, продавая "новым русским"
самурайские мечи, выточенные из рессор в слесарной мастерской по
соседству...
Несколько "самураев" продолжали бродить по автостоянке и среди столиков
под открытым небом, и Сентяпин не спешил уходить. Во-первых, они могли
попросить накрыть им здесь. А во-вторых, среди бичей он различил знаменитого
Ваську Ханыгу, который дважды продавал туристам (первый раз штатовцам, а
второй - тем же японцам) эксклюзивное право фотографировать восход солнца на
Зейском Море[2]. Хозяин закусочной не хотел, чтобы нечто подобное в третий
раз повторилось в его заведении.
Неожиданно оживившись, японцы устремились к дальнему концу площадки,
стрекоча блицами, как кузнечики - что-то привлекло их внимание. Сентяпин
повернулся в ту сторону и усмехнулся, оттолкнувшись плечом от косяка.
Кажется, лето начиналось по-настоящему...
К закусочной на своем высоченном рыжем Угадае неспешно подъезжал Рат.
Сентяпин не видел его с марта, но снова подумал, что при желании
мальчишка позированием заработал бы больше, чем он - своей закусочной. Но
дело в том, что Рат ничуть не позировал. Он так жил.Японцам редкостно
повезло - они наткнулись на нечто неподдельное... впрочем, сами они сочли
это продолжением той же экзотики "a la russ"[3] и были в полном восторге.
Рат, подъехав к ограде, одним движением набросил повод на верхнюю
перекладину между кривоватых жердей и лениво соскочил наземь, неуловимо
перебросив левую ногу через конскую холку. Очевидно, дождь его как-то не
застал - и он, и Угадай были сухие. Как всегда, мальчишка был одет в
выцветший камуфляж, сапоги - порыжевшие, но из хорошей кожи и хорошего
пошива, за голенищем правого торчала нагайка - и густо-зеленый берет, из-под
которого выбивался пышный пшеничный чуб. Хотя предполагалось, что в Зее он
сдает экзамены, Рат где-то успел здорово загореть, синие глаза казались
очень яркими и большими... и Сентяпин в который раз подумал: "Как он на отца
похож..."
Рат неспешно поправил конскую сбрую, вынул изо рта Угадая трензель,
потрепал по челке, поцеловал в нос (японцы зашлись от восхищения), небрежно
закинул краем потника приклад ружья в самодельном чехле (из закусочной
выскакивали успевшие туда войти - как спецназ по тревоге), потянулся, достал
ладонями (не пальцами!) начинающий парить под лучами солнца асфальт и
неспешно пошел к крыльцу, не глядя по сторонам.
- Брысь, - сказал за спину, не поворачиваясь, Сентяпин, знавший, что
официантки торчат там. За спиной зашуршало.
- Изавините, - самый старый из японцев, успев за это слово трижды
поклониться, задержал Рата. - Ми хотери бы зната, сикоко ми дорожны за
фотография вас вам. Изавините.
Рат со спокойным удивлением посмотрел на японца сверху вниз и пожал
плечами:
- Баловство... - после чего обогнул японца и оказался у крыльца.