"Дмитрий Вересов. Загадка Белой Леди ("Черный Ворон" #12)" - читать интересную книгу автора

а лишь собственные мысли и чувства. И еще: постарайтесь побольше общаться не
только с господином Вилльерсом, но и с другими. Я понимаю, здесь это трудно,
но таким образом вы помогаете не только себе, но и им тоже. Мадмуазель
Волендор, например, господин Балашов...
В тот же день она рассказала об этом странном предложении Виктору.
- Вы, я, этот русский - а потом наш демиург напишет гениальный роман и
прославится не как инженер человеческих душ, а как второй Шекспир.
- А вы разве тоже пишете? - перебила она его, как всегда в таких
ситуациях, мучительно стыдясь своего невольного незнания известных людей и
вещей.
- Я? - Виктор опустил глаза. - Нет. У меня тяжелая форма дисграфии...

Однако миссис Хайден вдруг страстно увлеклась своим новым занятием.
Таинственная сила, соединявшая сознание с бумагой, давала ей ощущение
уверенности, иллюзию того, что происходящее с ее героями было когда-то ее
прошлым. Или будущим. И плотные листки все быстрее покрывались ее ровным
округлым почерком, а сирень чернил вечерами отливала благородной сталью.
Что же касается второго назначения Робертса - общения с другими
пансионерами, - она поначалу сомневалась и не хотела ему следовать. Однако
очень скоро миссис Хайден вдруг увидела в них живых людей, а не бледные
отражения собственных страданий и вопросов. И ей даже понравилось наблюдать
за дикой кошачьей грацией Волендор, избегавшей любых встреч с кем бы то ни
было, и за сменой выражений на породистом лице русского, явно отражавших его
бесконечные споры с самим собой.
Исписанные же листки по два, по три она стала отдавать сначала Виктору,
внутренняя связь с которым укреплялась для нее благодаря этому еще более, а
уж только потом доктору Робертсу.
Вот и сегодня, придя в такой ранний час к чугунной беседке, она
надеялась, что Виктор вернет ей взятые вчера листочки. Но что же делать, в
конце концов, он тоже не принадлежал себе.
До сегодняшнего осмотра оставалось еще несколько часов, но его
неизбежность всегда очень угнетала миссис Хайден, и в такие дни она не
находила себе места. Это подвешенное состояние отравляло течение ее жизни
тем, что, не имея прошлого и всеми силами желая воскресить его, она
вынуждена была думать о будущем. И в то же время будущего у нее не было
тоже, может быть, даже в еще большей мере, чем прошлого. Безусловно, она
выздоровеет окончательно, память о том, что происходило с ней уже после
возвращения сознания, вполне отчетлива, голова работает ясно и четко. Она
сумеет наладить свою жизнь, но... Неужели она навеки обречена остаться живым
трупом, растением без корней, человеком без родины и без... детства? Порой
ей начинало казаться, что кто-то где-то ждет от нее последнего усилия, чтобы
открыть ей новый удивительный мир, в котором переплавятся и сольются в одно
единое целое и прошлое, и будущее. Но что нужно сделать? Она не знала. И
миссис Хайден тоскливо поднимала глаза к вечно-синему небу, где парили
неведомые птицы.

3

В коктейль-холле на первой террасе царила зеленоватая прохлада. Она
достигалась здесь прежде всего благодаря обилию плюща, затягивавшего окна с