"Дмитрий Вересов. Созвездие Ворона ("Черный Ворон" #11)" - читать интересную книгу автора

цепочку и поклялся, что больше не откроет никому.
"Мы еще над этим посмеемся!" - пообещал он, обращаясь к себе
уважительно - во множественном числе. И в самом деле, количество людей,
представлявших какой-либо интерес для Ивана Ларина, сократилось теперь до
его собственной персоны. Ничего, главное, что человек хороший! УЖ лучше
голодать, чем что попало есть, и лучше будь один, чем вместе с кем попало!..
Через пятнадцать минут, когда он попытался перебраться в кухню, боль
стала еще сильнее. Уже было ясно, что само собой не рассосется! Пришлось
вызыватъ "скорую". "Скорая" приехала на удивление быстро. По поводу причин
травмы Ларин на ходу сочинил версию с нападением в подъезде. Натравливать на
Брюшного милицию он не собирался. Толку ведь все равно не будет.
У Ивана оказались сломаны два ребра. В милиции молоденький участковый
пообещал во всем разобраться.
- Хотя, как вы понимаете, шансов мало! - сказал он серьезно. - Лиц
нападавших вы не запомнили, следов на месте нападения не осталось никаких.
Свидетелей нет... Кстати, - он вытащил из ящика стола книжку в глянцевой
обложке. На обложке красовалась чья-то бритая, похожая на череп башка,
обладатель черепа-башки держал в руке пистолет, которым тыкал в
предполагаемого читателя, по соседству изогнулась ослепительная блондинка в
смелом наряде. "Золото наших цепей". Ларин вздохнул так, словно книга была
неоспоримой уликой его собственного преступления.
- Автограф не дадите? - спросил следователь.
Иван кивнул. Несколько секунд прилаживал ручку в негнущихся пальцах и
наконец накатал неразборчивую, как у врача, подпись. Милиционер довольно
кивнул.
- Знаете, мне очень приятно, что в моем участке живет своего рода
знаменитость. Очень жаль, что не можем вам помочь, но вы же и сами знаете, -
он постучал по книге, - преступления без улик не раскрываются...
Иван снова вздохнул. В дверях он столкнулся с молоденькой
милиционершей.
- Познакомься, - проворковал участковый, - это Иван Ларин, писатель!
Иван попытался изобразить поклон.
Девушка подошла к столу. Участковый поцеловал ее.
Иван вышел и притворил за собой дверь. В пустом коридоре попался
старик, ищущий отдел по обслуживанию ветеранов ВОВ и поэтому тыкавшийся в
одни и те же двери. Все оставляло ощущение абсурда, вполне достойного пьесы
или хотя бы небольшого рассказа. Вроде "Дьяволиады" Булгакова. К сожалению,
контракт Ивана Ларина не предусматривал столь радикального отступления от
бандитской тематики. Разве что заметки на полях сделать...
На обратном пути он долго осматривался у подъезда, боясь обнаружить
машину Брюшного. Потом столь же долго осматривал сам подъезд, темный и
неуютный. Никто не ждал его с побоями. Пока не ждал. Сколько времени
пройдет, прежде чем Брюшной снова пожалует в гости, и сможет ли его
остановить железная дверь? Над этим Иван не хотел задумываться. Надо жить
сегодняшним днем, трезво рассудил он. И, пожалуй, это было последним в этот
день его трезвым рассуждением.
Несколько дней прошли, словно в дымке. Холодильник был забит до отказа,
литературный процесс застопорился. Иван созерцал в погасшем экране с
летящими звездами смутное отражение собственной физиономии. Хорошо, что
смутное - видеть себя в зеркале в натуральном виде он не хотел. Чувствовал,