"Дмитрий Вересов. Созвездие Ворона ("Черный Ворон" #11)" - читать интересную книгу автора

которым ему довелось беседовать, производили впечатление вполне довольных.
Им были предоставлены все возможности для работы, возможности, о которых
большинство из них могло только мечтать на свободе. К тому же, на многих из
них висели вполне реальные обвинения, и можно не сомневаться, что эти люди
были благодарны Ред-Року за все, что он им дал. Такое положение дел Дубойсу
понравилось - ему не хотелось принимать под начало концлагерь. Правда, здесь
везде торчали видеокамеры, и почти каждый шаг сотрудников контролировался
внушительной службой безопасности, но надо думать, господа ученые не
обращали на это внимания. Особенно сейчас, когда дело с импактитами
сдвинулось, наконец, с мертвой точки и все были полны неслыханного
энтузиазма.
"Все они чокнутые, - размышлял про себя Дубойс. - И я, глядишь, стану
таким же в скором времени". Для него этот энтузиазм выглядел столь же
неестественным, как, например, командный дух, свойственный восточным
компаниям. Странно было видеть, как заряжены на работу эти люди, европейцы в
основном, хотя здесь было несколько японцев, но не так много в процентном
отношении, чтобы объяснить их присутствием атмосферу, царившую в Ред-Роке.
Питер даже предположил, что это результат какой-то психологической обработки
или даже биохимического воздействия. Слайвер непонимающе нахмурился, услышав
об этом, а потом замотал категорически головой.
- Мы имеем дело с интеллектуалами! Человеческий мозг - тонкий
инструмент, господин Дубойс, и грубой обработке не поддается...
Ну да, он и сам уже сообразил, что сказал глупость.
Правда, было одно исключение - Пол Розен. Точнее, Павел, русский,
которому почти удалось вырваться из Ред-Рока вместе с сообщницей. Человек,
ради которого и было устроено чудовищное представление с акулой, способное
сделать честь любому фильму ужасов.
Питер был уверен, что, несмотря на это, Розен не смирился, и если бы не
переход Центра под начало Баренцева, означавший решительные перемены в его
судьбе, неизвестно, чем бы все закончилось. Этот русский был ему, Питеру,
симпатичен, хотя он так и не успел с ним познакомиться. С другой стороны,
личный опыт подсказывал ему держаться от русских подальше.
Как там у Блока? А может, не у Блока, у Пушкина? "Умом Россию не
понять, аршином общим не измерить, у ней особенная стать - в Россию можно
только мерить!" Но если только верить, то можно и доиграться!
Это все он выяснит потом, а сейчас следовало поговорить с некой
дамой-орнитологом. Похоже, то, что Павел Розен обрел свободу едва ли не
сразу после смены хозяина, воодушевило дамочку, отправившую на тот свет
своего мужа, и она рассчитывает на что-то...
- Миссис Клэр Безансон, - на стол рядом с делом Костаниди заместитель
оперативно подсунул папку с се делом.
Клэр. Это имя вспыхнуло в мозгу, словно выложенное яркими
рождественскими огоньками. Так происходило всегда, когда ему случалось
слышать или читать это имя. Неважно, кому оно принадлежало в каждом
конкретном случае - мозг на мгновение представлял ему образ той самой,
единственной Клэр...
Он прочел имя и замер, наткнувшись на девичью фамилию: Эпплби.
Совпадение? Нет, место рождения, школа... Фотография...
Через несколько минут он поднял глаза. Заместитель Слайвер смотрел на
него, все это время он стоял рядом, застыв, словно та жуткая статуя в