"Дмитрий Вересов. У Терека два берега... ("Кавказские пленники" #2)" - читать интересную книгу автора

быстром "ты"...
- Нормально, - ответила Астрид, - везде все то же самое, что в
Нью-Йорке, что в Лондоне, что здесь. Тусовка амбициозных
полупрофессионалов, мнящих себя гениями в интерьере модных клубов... везде
все одно и тоже.
Астрид секунду помолчала, а потом спросила, поглядев прямо в глаза:
- А у тебя есть друг?
- Есть, - ответила Айсет, - он программист, у него своя фирма...
- Он русский или чеченец?
- Ни то и ни другое, он белый англичанин...
- А а-а, - как-то неопределенно протянула Астрид.
"А у самой-то у тебя друг есть?" - чуть не вырвалось у Айсет.
О работе они говорили уже на работе.
Офис московского отделения Си-би-эн находился на Тверской, почти возле
кафе "Московское", на последнем нырке бывшей улицы Горького к Манежной и к
Кремлю.
Астрид была в ярко-зеленом свитере и кожаных джинсах. "Хорошая
фигурка, - отметила про себя Айсет. - Ей бы не медийным бизнесом, ей бы
школой шейпинга руководить! И миллионом любовников!"
А вообще, интересный разговор у них получился. И неожиданно -
достаточно откровенный.
Вопросов было два.
Что показывать? И почему это должна делать именно она, именно Айсет?
На первый вопрос поначалу стала отвечать сама соискательница.
Работодательница же молча сидела в своем стандартном офисном кресле, слегка
раскачивалась и слушала, соединив под подбородком пальцы обеих рук.
- Что показывают о России на Западе? - говорила Айсет. - По всем
программам идут три сюжета: нищие солдатики в Москве попрошайничают,
выпрашивают сигаретку - это как бы столица России, потом убогие бабы на
фоне фиолетового дыма из заводских труб стирают в реке заскорузлые
кальсоны - это русская провинция, и еще, естественно, - боевые действия в
Чечне, вертолеты, пушки, танки, спецназовцы... И так изо дня в день. Других
сюжетов нет. Почему? - Айсет задала вопрос и, видя, что ее новая босс-вумэн
не спешит с ответом, стала развивать тему самостоятельно:
- Потому что телевидение, если это настоящее коммерческое телевидение,
должно предугадывать желание зрителя и показывать ему то, что он хочет
видеть. Если мы хотим показать правду о России - а правда будет разная и
противоречивая, потому что Россия большая и в ней происходит много
всякого, - то эта разносторонняя информация не особо нужна западному
зрителю, поскольку является для него лишней, избыточной, не имеющей
непосредственного касательства к его жизни. В этом смысле, новости из
России мало чем отличаются от новостей из какой-нибудь Буркина-Фасо или
Восточного Тимора. Однако у целевой аудитории новостных программ, то есть у
старшего и среднего поколения, за долгие годы выработался более или менее
соответствующий действительности образ врага, страшной угрозы, исходящей с
Востока, из Москвы, из Кремля. Теперь этот образ, в целом, не соответствует
действительности, и зритель умом это понимает, но подсознательно все равно
сохраняет и страх, и недоверие, и неприязнь к России. Нашей аудитории
психологически комфортно видеть бывшего врага убогим, слабым, нищим,
бестолковым, - словом, таким, которого можно жалеть или презирать, но уже