"Елена Николаевна Верейская. Ласточка " - читать интересную книгу автора

Знаю - надо! Куда же, куда?
И вдруг осенило меня. Вскочила я, подбежала к столу на цыпочках,
заглянула в глиняный кувшин, - большой он у нас был. Так и есть, молока в
нем еще порядочно. Перенесла кувшин на подоконник. Стала развязывать узел со
шрифтом, руки дрожат, сил нет, Узел крепко затянут. А сама так и жду, -
вот-вот войдут. Не поддается узел. Вцепилась зубами, рванула, - развязался!
Опустила тряпку одним концом в кувшин. Посыпался шрифт, зашуршал... Так я и
застыла... Ничего, ходят там, авось не слышно.
Стало молоко кверху подниматься, тряпку замочило. Разложила тряпку на
подоконнике, сыплю горстями, спешу. Поднялось молоко до краев, а шрифта еще
много. Как быть? Отлить? Руки трясутся, подниму кувшин, расплескаю,
догадаются... Оперлась руками о подоконник, подтянулась к краю кувшина,
давай молоко отпивать... Глотаю, давлюсь, в горле застревает. Чуть не
поперхнулась. Вдруг шаги к двери... Я дышать перестала... Нет, отошли!
Всыпала еще две горсти, - опять молоко до краев. Снова отпивать стала.
Ух, все там, до последней буковки! И молоко снова наравне с краем.
Отпила еще глотка три, тряпку сложила, бросила в раскрытую корзину, где у
мамы лоскуты лежали. Сама - юрк в постель. В голове шумит, словно лечу
куда-то вместе с комнатой, нехорошо так...
Долго ли пролежала, не знаю. Слышу, отворяется дверь, вошли все. Мама
говорит, а у самой голос дрожит:
- Ребенка только не троньте, очень больна девочка!
А кто-то отвечает:
- Девочка нам ни к чему. А кровать осмотреть надо. Снимите девочку!
- Нельзя, - мама говорит, - тревожить ее.
Слышу, еле говорит, бедная. Так мне ее жалко стало. И сказать-то ей
нельзя, что шрифта под подушкой уже нет.
Прикрикнул пристав:
- Берите девчонку! Нечего тут!
Подошел папа. Взял меня на руки, сел на стул. А я притворилась, будто и
не чувствую. А у самой сердце выскочить хочет. И у папы руки дрожат.
Слышу, сбросили подушку, роются в постели. Долго шарили.
- Ладно, - говорят, - можете класть.
Положил меня папа осторожно. Незаметно повернулась я так, чтобы лицом к
комнате лежать. Самой любопытно посмотреть. Приоткрыла веки, гляжу сквозь
ресницы... Как сейчас вижу, - два дворника из соседних домов - понятые.
Пристав толстый, усатый, красный. И пуще всего что-то мне его руки
запомнились, - пальцы короткие, пухлые, как обрубки. Всюду он ими щупал;
ходит и щупает по всей комнате, ходит и щупает, пока околоточный с
городовыми в вещах роются. И еще какой-то... шпион, наверное. Этого до сих
пор забыть не могу. Все улыбается, голос сладенький, будто ласковый такой, а
у самого глаза, как у лисицы, так и бегают, так и сверлят. И как это он не
заметил, что я сквозь ресницы за ним наблюдаю?
Все перешарили, всюду искали. Папа стоит, молчит, мама на стул в уголку
села.
Вдруг вижу, - подошел пристав к окну. Ладонями в подоконник уперся,
наклонился всей своей грузной тушей прямо над моим кувшином... Догадался?..
Нашел?.. Даже в глазах у меня потемнело...
А пристав сердито выругался вполголоса:
- Черти! Ходи тут из-за них ночью по пурге! Света божьего за окном не