"Елена Николаевна Верейская. Три девочки (История одной квартиры) " - читать интересную книгу автора

- Мы с девчонками не разговариваем.
Вижу: вспыхнула вся.
- Ну и дураки. Это почему же?
- Сама дура, - буркнул Гулька.
Помолчала, рассматривает нас, как зверей диковинных. А мы стоим и
вправду, как дураки, - и стоять тошно, и уходить не уходим. Растерялись, -
видела или не видела?
И вдруг улыбнулась она. Никогда я этой улыбки не забуду.
- Ну ладно, - говорит, - мальчишки. Я же видела, физкультурой вы тут
занимались. Здорово у тебя получается, молодец!
Вижу, у Гульки все лицо передернулось от злобы.
- Ага, - шепчет, - понимаю. Примазаться хочешь? Не выйдет, шалишь.
У девочки брови на лоб полезли.
- Примазаться?!! Выдумали тоже. Я, если хочешь знать, и сама
физкультурница. Не хуже тебя на мускулах подтянусь. Хочешь, покажу? - И
стала лыжи сбрасывать.
Тут уже и я озлился. Ну, чего она нас мучает? Ведь нарочно. И сразу так
ясно представилось мне: вот спустится сейчас на мускулах на лед, да и
протянет ехидненько так:
- А это что там в норе за ящичек, а?
Гулька рассвирепел:
- Убирайся, покуда цела!
И девчонка вспылила:
- Да ты что? Никуда не уйду. Вот на этих же корнях зарядку и проделаю.
Дальше все произошло так быстро, что я и вмешаться не успел. Гулька
подскочил, встал между ней и корнями, нависшими над рекой, а она усмехнулась
и как двинет его плечом в бок. Гулька, конечно, много сильнее ее был, да не
ожидал никак этого выпада, чуть не потерял равновесия, отскочил в сторону да
со всего размаху ткнул ее кулаком в спину. А она в это время уже одной ногой
на круглый нависший корень ступила. Соскользнула у нее нога в валенке, и
всей тяжестью рухнула она вниз - на лед. Слышим треск, плеск воды,
наклонились мы, смотрим, а она барахтается, хватается за края льда, а лед
под ее руками обламывается. Опомнился я, схватил ее лыжу, протягиваю ей:
- Держись! - кричу.
А ей, вижу, удалось ногами на дно встать, там неглубоко было, ей как раз
по плечи. Оттолкнула она молча лыжу, прошла по дну шага два, где поотложе,
и, хватаясь за корни, ловко выбралась на берег. Мы стоим, молчим, смотрим. И
она молчит. Синяя вся, зубы лязгают. Молча взяла у меня лыжу из рук, другую
подняла и побежала по тропке к дому, сама шатается: трудно в намокшей одежде
бежать. Мы стоим, вслед смотрим, как ошалелые. И вдруг хватает меня Гулька
за руку да скорей - за ствол старой липы.
- Гляди! - шепчет.
Посмотрел я, куда он показывает, и так сердце у меня и оборвалось. Идет
навстречу нашей девчонке... сам Михаил Иванович! Увидел ее, всплеснул
руками, остановился, а она прямо к нему подбежала, рассказывает что-то,
лыжами в нашу сторону показывает. Он схватил ее за воротник, лыжи у нее
взял, к дому толкает, - видно, скорей домой торопит. Побежала она снова, а
он за ней на своих длинных ногах шагает, тоже торопится, что-то ей вслед
кричит, - слов-то нам не разобрать, далеко.
- Наябедничала, вредная, - шепчет Гулька. - Чего же теперь нам делать?