"Джейн Веркор. Плот "Медузы"" - читать интересную книгу автора

- Вы не любили школу?
- Да нет, я бы не сказал. Не в этом дело. Я, кажется, все время себе
противоречу. Но, понимаете, бывают дети... Вот хотя бы Реми: для него все
в жизни было просто, все заранее расписано. В двенадцать лет он уже знал,
кем будет, и так и вышло, он стал администратором, крупным чиновником.
Правда, после войны он переменил профессию, но по причинам, которые
никто... Впрочем, об этом после. Ему были совершенно неведомы мои детские
страхи перед таинственным и грозным будущим. С самых юных лет он смотрел
на мир с полным доверием, общество взрослых рисовалось ему благотворной,
доброжелательной средой, где каждому уготовано подобающее место. Знаете,
есть такая игра - наподобие игры "третий лишний". В круг ставят стулья по
числу участников - но одного стула не хватает. Реми никогда не задумывался
над тем, что ему может выпасть в жизни доля - или, вернее, недоля -
лишнего игрока, эта мысль казалась ему просто невероятной. Мне же наоборот
- мне казалось невероятным, если вдруг по счастливой случайности я успею
занять свободный стул. Поступая в десятый класс, я уже знал, что меня там
встретят тридцать учеников, которые перешли в него из одиннадцатого класса
[во французской школе первый класс - старший], и каждый из них уверенно
сидит на своем стуле. Как же я могу рассчитывать найти свободное место?
Поэтому уже за несколько месяцев до поступления в школу я начал
подготавливать отца: "В школе ведь обязательно - ну просто _обязательно_ -
кто-то должен быть самым плохим учеником..."
- Но вы ведь не были самым плохим?
- Нет, я оказался самым лучшим. На свою беду. Я ждал всего чего угодно,
только не слов: "Первый ученик - Фредерик Легран". Конечно, я был
счастлив, но главное - ошеломлен. Первый - почему? Каким образом? Это
казалось мне результатом какого-то таинственного ритуала, правила игры от
меня ускользали. Но я по крайней мере успокоился: уф! я прочно сижу на
стуле, счастье мне улыбнулось! Однако это длилось недолго. В девятом
классе я учился еще хорошо, в восьмом - довольно прилично, а в седьмом
начал сдавать. Я был годом моложе своих соучеников, может быть, меня
следовало оставить на второй год. Занимался я не больше и не меньше, чем
прежде, и, однако, с каждым месяцем, с каждой неделей терял один-два
балла, съезжал на одно-два места; медленно, но верно удачливый игрок
превращался в игрока-неудачника. Значит, в этом мире нет ничего
незыблемого, приобретенного раз и навсегда? Жестокое открытие. Все
рушилось. К тому же мне стало казаться - вероятно, без всяких оснований, -
что дома меня любят меньше, чем прежде. Но кому, как не вам, доктор,
знать, что от созданного ими мифа люди страдают больше, чем от реальной
действительности? И вот вам пример...
На его лице заиграла насмешливая улыбка, в которой чувствовался,
однако, налет грусти.
- Скажите, вам еще случается иногда гулять в Люксембургском саду?
- И Люкс? Еще бы. С ним связана вся моя юность.
- Вот как, и ваша тоже? Тогда вы, наверное, помните ворота, которые
выходят на улицу Вожирар?
- Рядом с бывшим музеем?
- Вот-вот. Вы входите. Что у вас по правую руку?
- Киоск с газированной водой.
- Верно! Теперь там торгуют кока-колой. А чуть подальше, посреди