ВЭНЬ-ЦЗЫ Познание тайн Дальнейшее учение Лао-цзы

Введение

Трактат «Вэнь-цзы», также известный как «Познание тайн», написан свыше двух тысяч лет назад, и является одним из величайших источников даосизма. Следуя традициям, заложенным Лао-цзы, Чжуан-цзы и Хуайнаньскими Учителями, «Вэнь-цзы» касается всех аспектов теории и практики даосизма. Долгое время незаслуженно пренебрегаемый всеми, кроме посвященных, этот трактат впервые переведен на европейский язык.

«Вэнь-цзы» предлагает такой взгляд на даосизм, который весьма расходится с представлениями западных ученых, зато более точно соответствует концепциям даосизма. Трактат представляет собой компиляцию из высказываний Лао-цзы – знаменитого автора «Дао дэ цзин», – составленную одним из его учеников. Впрочем, большую часть трактата приписывают самому Лао-цзы. Как правило, авторство текстов, относящихся к древнему даосизму, имеет скорее символическое, чем историческое значение. Личные имена могут обозначать не только конкретных людей, но и философские школы или традиции, связанные с этими людьми или их окружением.

Так, согласно даосской традиции, древний мудрец Лао-цзы был не изолированной личностью, а членом эзотерического общества. Предполагается, что он имел несколько учеников, каждому из которых передал определенное собрание древних даосских учений. Трактат, известный как «Вэнь-цзы», представляет собой одно из таких собраний, созданное на основе идей «Дао дэ цзин» и представляющее собой серию бесед, приписываемых Лао-цзы.

По всей видимости, автор трактата был советником царя Пина из династии Чжоу, который жил в восьмом веке до нашей эры. Однако подобная датировка текста носит чисто символический характер, поскольку считается, что годы жизни самого Лао-цзы приходятся на шестой-пятый век до нашей эры. Во время правления царя Пина династия Чжоу окончательно разделилась. После его смерти вассальные государства начали междоусобную борьбу, добиваясь господствующего положения. Таким образом, символическая датировка «Вэнь-цзы» указывает на то, что трактат был посвящен потребностям и проблемам переходного времени, когда господствовали настроения неустойчивости и неопределенности.

Как и в случаях с другой китайской классикой, сведения о первоначальной истории и передаче трактата «Вэнь-цзы» теряются во мраке кровопролитных междоусобных войн, которые, в конце концов, привели к основанию первой империи в третьем веке до нашей эры. Первое публичное упоминание об ученике Лао-цзы, который записал его поучения, было найдено в «Летописи Великого Историка», принадлежащей перу выдающегося Сыма Цяня (145-90 гг. до н. э.).

В историческом трактате, датируемом первым веком нашей эры, среди других текстов, относящихся к раннему периоду династии Хань (200 г. до н. э. – 8 г. н. э.), приводится краткий, состоящий всего из девяти глав, вариант «Вэнь-цзы». Более полный вариант из двенадцати глав находится в летописях династии Суй (581–618 гг. н. э.). Во времена блистательной династии Тан (618–905 гг. н. э.) когда даосизм, пользуясь государственным покровительством, процветал, «Вэнь-цзы» был официально признан классическим изложением учения Лао-цзы и получил почетный титул «Тын-суан цзен-цзин» – то есть «Священная книга Истины о Познании Тайн».

Из содержания трактата очевидно, что свою духовную родословную «Вэнь-цзы» ведет от «Дао дэ цзина», «Чжуан-цзы» и «Хуайнань-цзы». Он анализирует и развивает идеи этих древних творений.

Вскоре после периода, позднее получившего название классического даосизма (второй век до н. э.), философские традиции Лао-цзы были сильно подорваны, поскольку конфуцианство эпохи Хань переродилось в деспотизм, а даосизм той же эпохи увлекся магией и наркотиками. Таким образом, «Вэнь-цзы» является одним из немногочисленных, но великих трактатов даосской классики династии Хань, и хотя он был создан еще в прошлом тысячелетии, он, тем не менее, оказался одним из последних в древней философской традиции Лао-цзы и «Дао дэ цзина».

Исходя из содержания «Вэнь-цзы», оно представляет собой сущность учений своих великих предшественников – «Дао дэ цзин», «Чжуан-цзы» и «Хуайнань-цзы». Особенно он близок последнему, так же как и тот включая избранные места из школ конфуцианства, законников и натуралистов. Кроме того, «Вэнь-цзы» содержит огромное количество пословиц и афоризмов, которых не было ни в одном из предыдущих трактатов.

Большинство высказываний «Вэнь-цзы» приписывается Лао-цзы – легендарному автору «Дао дэ цзин», – что призвано символизировать принадлежность традиции. Один из первых вариантов трактата Лао-цзы, названный «Лао-цзы Дао дэ цзин», изучался ранними законниками и конфуцианцами, а его классический вариант был предметом изучения натуралистов. В качестве последователя всеобъемлющей традиции классического периода учения Лао-цзы, «Вэнь-цзы» разбирает отношения между идеями различных философских школ.

Чтобы проиллюстрировать свое отношение к некоторым людским проблемам и свою точку зрения на них, «Вэнь-цзы» содержит экскурсы в историю. Содержащиеся здесь представления о человечестве и его истории в некотором отношении типичны для классического даосизма, однако имеются и индивидуальные особенности, вызванные столетиями глубокого разочарования. Описание падения рода человеческого из состояния первоначальной чистоты и непорочности – традиционная основа для выражения идей даосизма. 172 глава «Вэнь-цзы» начинается следующим образом:

Выражение «настоящие люди» часто встречается в даосских текстах, особенно в трактатах «Чжуан-цзы» и «Хуайнань-цзы». С точки зрения даосской терминологии, речь идет о людях, достигших определенного уровня знаний, но, вообще говоря, «настоящие люди» – это те, кто претворил в жизнь даосский идеал освобождения от всего искусственного и неестественного. Сказать, что они «дышат Инь и Ян» – то есть внутри них циркулируют созидательные силы вселенной – значит показать тесную связь и непосредственность взаимоотношений между «настоящими людьми» и Природой.

Весьма символично, что эта близость с Природой отражается и на качестве взаимоотношений между «настоящими людьми» и другими живыми существами. Скрывать свое превосходство под маской скромной непосредственности одна из основных идей даосизма, классическая формулировка которой встречается в «Дао дэ цзин»: «Лучший правитель тот, о котором народ знает лишь то, что он существует».

Предполагается, что «настоящие люди» прячут свое превосходство самым натуральным образом – то есть не являются скрытными в обычном значении этого слова, а просто не хотят возвеличивать самих себя и привлекать к себе внимание. Их безупречная скромность естественна И ненавязчива, поэтому они не поощряют разногласий и не создают напряжения. Как говорится в «Дао дэ цзине»: «Когда правительство спокойно, народ становится простодушным».

Далее, 172-ая глава «Вэнь-цзы» повествует о первой стадии ухудшения человеческого общества и сознания:

Фу Си – это один из доисторических героев Китая, чье имя часто встречается в даосской литературе. С ним не связано никаких конкретных дат, правда, предполагается, что он жил еще до того, как люди начали заниматься земледелием. Его имя связывают с появлением скотоводства, и, таким образом, «времена Фу Си» – это самая седая древность.

Утверждается также, что Фу Си придумал символы классической книги «И-цзин», или «Книги перемен», используя их как примитивную форму записи. Исходя из подобного описания Фу Си, становится ясно, почему «Вэнь-цзы» использует эту легендарную личность как символ начала утраты первобытной невинности человека и возникновения осознанного знания.

172-ая глава «Вэнь-цзы» продолжается ссылкой на других легендарных героев древности:

Шен-нун – это еще один доисторический герой, которому приписывают развитие сельского хозяйства и траволечение. Утверждается, что его жена была основоположницей изготовления шелка и ткачества. «Вэнь-цзы» придает особое значение тому, что Шен-нун и его жена практиковали свои виды деятельности в качестве ориентиров и примеров для других людей.

Гуан Ти, первый из героев древней культуры, помещенный в определенную историческую эпоху, почитался сначала как ученик, а затем и покровитель всех видов искусств даосизма, как экзотерических, так и эзотерических. Ему также приписывается авторство первой из когда-либо написанных книг. В частности, в легенде, связанной с именем Гуан Ти, изображается подчинение земного владычества поискам свободы и совершенства духа. Это означает не полный отказ от заботы о мире, но взгляд на индивидуальную и общественную жизнь как на возможности для более высокого и разностороннего развития.

Если в случае с Фу Си и Шен-нуном не делалось никаких попыток поместить их в какой-то определенный, пусть даже легендарный отрезок времени, то Гуан Ти якобы жил в 27 веке до н. э., и китайский календарь начинается со времени его Правления. Поэтому Гуан Ти является первым из героев великой культуры, который учился у людей, а не напрямую у явлений, как это происходило с Фу Си и Шен-нуном. Он изображается как воин и государственный деятель, позднее – как мистик и любовник.

С точки зрения «Вэнь-цзы», состояние умов и общества в эпохи таких романтизированных традицией правителей, как Шен-нун или Гуан Ти, отличается все более возрастающей сложностью и беспокойством и содержит в себе зародыш будущей раздробленности. В начале правления династии Хань (206 г. до н. э. – 8 г. н. э.) среди последователей влиятельной школы политической мысли, известной как Гуан-Лао, было принято изучать несколько текстов, авторство которых символически приписывалось Гуан Ти, параллельно с изучением «Даодэцзин». Несомненно, что авторы «Вэнь-цзы» находились с ними в непосредственном контакте.

Фу Си, Шен-нун и Гуан Ти, иногда называемые Три Августейших Правителя, часто упоминаются в «Вэнь-цзы» для обозначения определенных стадий в эволюции сознания: «Три Августейших Правителя не имели правил или указаний, однако люди следовали за ними». После Трех Августейших Правителей, согласно легенде, явились правители, известные как Пять Повелителей, которые «имели правила и указания, но не применяли наказаний или взысканий». За ними последовали Три Царя, харизматические лидеры Яо, Шунь и Ю, которых конфуцианцы считали символами добродетельного правления.

В 172-ой главе «Вэнь-цзы» возобновляется история о «падении человечества» во времена правления династии Шан или Инь, которая началась спустя тысячелетие после Гуан Ти – в восемнадцатом веке до н. э. – и закончилась в двенадцатом веке до н. э.: «Позднее, в обществе времен династии Шан-Инь люди пристрастились к вещам, и их разум оказался обольщен внешним и несущественным. Подлинная жизнь утратила свою сущность».

Династия Шан создала высокоразвитую материальную цивилизацию, но при этом стала практиковать рабство и политические технологии контроля над общественным сознанием. Династия существовала свыше шести веков, что могло бы свидетельствовать о ее могуществе, тем не менее, она пришла в упадок и была смещена династией Чжоу (1123 г. до н. э. – 256 г. до н. э.), на время правления которой приходится появление «Книги перемен» и деятельность таких представителей китайской классической философии как Кван-цзы, Сун-цзы, Конфуция и даосских классиков.

Предположительно созданный в 8-ом веке до нашей эры, когда династия Чжоу начала явно клониться к закату, «Вэнь-цзы» дает довольно подробное описание развращения умов и упадка нравов этого «нового» времени:

Вероятнее всего, «Вэнь-цзы» был написан примерно семь столетий спустя после того времени, о котором он судит, и примерно через двести лет после того, как было предано забвению само имя династии Чжоу, которое к тому времени уже стало пустым звуком. «Вэнь-цзы» рассматривает эту династию в исторической перспективе, что было бы невозможно, если бы трактат создавался в начале правления данной династии. Поэтому он опирается как на авторитет древней традиции, так и на влияние современного мировоззрения.

Проблемы, к которым обращается «Вэнь-цзы», были четко сформулированы широким кругом философов эпохи династии Чжоу. Это проблемы природы человека и его возможностей, отношения человечества к самому себе и к окружающему миру, а также проблема причин и способов избавления от социальных язв.

Внутри этих проблемных областей «Вэнь-цзы» подробно разбирает вопросы умственного и физического здоровья, социальных условностей и человеческого поведения, организации и законности, искусства управления государством и культуры, а также войны и мира.

С точки зрения даосизма, как она представлена в «Вэнь-цзы», разум и тело представляют собой некую целостность, находящуюся внутри личности и внутри общества как единого целого. Таким образом, умственное и физическое здоровье человека должны поддерживать друг друга, основываясь на тонко сбалансированном удовлетворении потребностей:

Умеренность и скромность проповедовались древними даосами не только в отношении потребления материальных благ, но и по отношению к затратам жизненной энергии. Даже их материальная умеренность была не только экономико-политическим жестом, но и практическим нежеланием затрачивать свою умственную энергию на несущественные вещи. Таким образом, подобное отношение могло распространяться на все, что требовало использования внимания, которое, в свою очередь, является фокусированием и концентрацией энергии сознания. «Вэнь-цзы» описывает несколько вариантов использования внимания, которые самым существенным образом подрывают силы умственно-телесного континуума человека:

Если несдержанность и излишества считались губительными для человека, то гораздо более губительными они считались для общества и природы. Жадность рассматривалась как движущая сила эксплуатации и разрушения окружающей среды и ее обитателей, включая и самих людей, впавших в безумие:

Бессердечная жадность по отношению к природе, о которой говорится в этом отрывке, не могла не распространиться и на отношения между людьми, причем как теми, кто пытался урвать «львиную долю», так и теми, кто был согласен довольствоваться объедками, оставшимися после этой борьбы. «Вэнь-цзы» живо рисует постепенное порабощение человечества и природы всевозможными изобретениями и приспособлениями, причем делает это в терминах, рассчитанных на пробуждение самопорицания у читателя любой эпохи:

В отличие от законников и поздних конфуцианцев, подвергшихся влиянию первых, даосы из подобного способа поведения не делают вывод, что человеческая природа по сути своей является злом или имеет склонность к злу. Они всего лишь приходят к заключению, что человеческие существа могут быть подвержены такому влиянию, при котором их поведение будет противоречить их подлинным интересам, и даже вредное они будут считать замечательным. «Вэнь-цзы» утверждает, что этот аспект человеческой психики является причиной возникновения закона:

Подлинный разум базирует свои предпосылки на свойствах человеческого характера, которые могут проявляться у представителей любых социальных слоев, поэтому даосские мыслители настаивают на равенстве всех перед законом – как в теории, так и на практике. Этот принцип также основан на некой практической необходимости, точнее сказать, на том прагматичном факте, что закон не может надлежащим образом выполнять свои функции при любых других обстоятельствах:

Хотя как даосские, так и все остальные законодательные теории древнего Китая признают примат закона над личностью, между ними имеется существенное различие. Несмотря на то, что, согласно даосам, закон стоит выше социального положения личности, он не является абсолютом и, в конечном итоге, должен исходить из того, что признается правильным и справедливым в данное время и в данном месте теми людьми, которым он призван служить. Сама по себе буква закона не может быть вневременным критерием собственной истинности, его применение должно основываться на активной интерпретации и правильном понимании:

В данном случае «Вэнь-цзы» демонстрирует тот способ даосского мышления, который совершенно отличается от древнего консерватизма, иногда проявляющегося у враждебно настроенных схоластов, зарывшихся во фрагментарные материалы. Чтобы понять насколько глубоко противоречие между подобными позициями, полезно вспомнить о том, что в даосских философских трактатах слово «мудрец» означало как просветленную личность, так и мудрого правителя.

В контексте разговора об управлении государством это слово обычно употребляется во втором смысле, однако оно также обозначает того, кто имеет потенциальную возможность стать мудрым правителем, другими словами – просветленную личность.

Когда смысл понятия «просветленная личность» выделен, подобные утверждения становятся, в сущности, весьма революционными. Подобная независимость, отстаивающая преимущество объективного знания над общепринятыми догмами, в конечном счете, заставила философский даосизм уйти в подполье, поскольку в ранний период династии Хань господствовала конфуцианская ортодоксия. В те времена, когда формальная ученость стала частью механизма эксплуатации и самовозвеличивания, даосские мудрецы следовали собственному Дао, подвергая анонимной, но уничтожающей критике губительную политику правительства – например, в виде данного в «Вэнь-цзы» описания больного общества:

Ранние даосы и конфуцианцы обратили внимание на то, что чрезмерное пресыщение и чрезмерные желания, возникшие благодаря нарушению равновесия в структуре и функционировании общества, способствуют дальнейшему извращению человеческого разума, культивируя жестокость и отчаяние. Поэтому обе школы признавали взаимозависимость человеческих проблем – если психологические и социальные проблемы проистекают из экономического состояния общества, то экономические проблемы, в свою очередь, коренятся в психологических и социальных условиях жизни людей. Политическая мысль даосизма стремилась учитывать обе стороны этого замкнутого круга:

Доходя до крайностей, борьба перерастает в вооруженный конфликт, который является главной проблемой для представителей классического даосизма. Говоря о войнах, «Вэнь-цзы» повторяет «Дао дэ цзин», признавая, что экономическая цена войны превращается в ее человеческую цену в виде убитых и раненых, вдов и сирот:

Когда вы мобилизуете армию в сто тысяч человек, это стоит тысячу золотых монет в день: поэтому после военных походов всегда наступают тяжелые времена. Следовательно, оружие – это инструмент зла, а потому не ценится культурными людьми. Если вы примирили смертельных врагов таким образом, что определенная враждебность сохранилась, то насколько же неискусно вы это сделали!»

Кое в чем «Вэнь-цзы» идет дальше «Дао дэ цзин» – например, в изображении ужасов, вызванных к жизни погруженным во мрак воинственным обществом, суммируя классические идеи даосизма по поводу человеческого вырождения следующим образом:

К счастью, несмотря на весь свой критический настрой по отношению к современному им обществу, даосские мыслители, даже наблюдая деградацию человеческих ценностей, не стали впадать в цинизм или отчаяние. Подобно буддистам, они сосредоточились на человеческих проблемах в надежде найти решение.

«Вэнь-цзы» предполагает возможность свободы и достоинства как для отдельного человека, так и для человечества в целом. Однако свобода и достоинство не даются даром – они предполагают ответственность как условие своего существования. Чтобы понять, что лежит в их основе, «Вэнь-цзы» демонстрирует фундаментальные структуры и причины, на которых зиждется естественный порядок вещей, а также то, какое отражение они находят в человеческих потребностях и человеческом поведении.

Путь Дао называют легким и простым, поскольку он не так сложен, как культура поведения и внешнего вида, и не так тяжел, как культура разрешения конфликта и споров. Благодаря своей мудрости и широте замысла вкупе с простым стилем и доступной формой изложения, «Вэнь-цзы» может считаться величайшим произведением раннего даосизма. Подобно другим классическим трактатам, он не признает определений, составленных из нескольких клише, зато предлагает множество полезных резюме из того, что даосы считают благоразумным образом жизни.

Один из самых простейших наборов положений, имеющихся в «Вэнь-цзы», посвящен трем видам неестественной смерти и демонстрирует взаимопроникновение индивидуальных, профессиональных, социальных и политических аспектов практики даосизма. Описание трех видов неестественной смерти содержит в себе способ, каким их можно избежать, чтобы прожить жизнь в полной мере:

Кроме того, «Вэнь-цзы» говорит о четырех видах деятельности, благодаря которым «понимается образ управления» – то есть тот способ, каким индивид управляет самим собой, а правительство – подданными:

Наконец, в трактате содержится картина идеального общества, которым управляет мудрость и в котором все люди и все вещи занимают свои места в органическом целом, благодаря чему каждый человек может выразить свою индивидуальность и проявить свои способности на благо себе и окружающим: