"Александр Фомич Вельтман. Приключения, почерпнутые из моря житейского " - читать интересную книгу автора

то за водой, то за сухарями, то за сливками, Саломея Петровна могла свободно
вести с Дмитрицким разговор, никем не нарушаемый.
- Что страдания бедности, - говорит Дмитрицкий, - ничего! Эти люди
живут все-таки посреди своих грязных привычек, сыты и счастливы; истинные
несчастия не посереди этого класса людей, а в высшем сословии, посереди
довольствия животного... там истинная бедность - бедность духа, и
недостатки - недостаток сочувствия, недостаток любви.
- Ах, как вы знаете сердце человеческое! - сказала вне себя Саломея
Петровна, - и этим недостаткам ничем нельзя помочь!
- Да, кто слаб душой, о, тот не вырвется из оков, в которые его могут
бросить обстоятельства... Но знаете ли... я буду с вами откровенен, как ни с
кем в мире... но, между нами.
Румянец довольствия пробежал по лицу Саломеи Петровны.
- О, верно, во всяком случае эта откровенность будет вознаграждена
взаимной, - сказала она.
- Я искал любви и сочувствия; но отец и мать требовали, чтоб я женился
на девушке по их расчетам - я женился...
- Вы женаты?
- Да, я женился; но у меня нет жены, ну, просто нет! Есть какое-то
существо, которое ест, пьет, спит, ходя и лежа ничего не чувствует, ни об
чем не мыслит; я уехал и изнываю без пристанища сердцу! Кто теперь достоин
более сожаления - я или эти всепереваривающие желудки?...
- О, я вас понимаю! - произнесла Саломея Петровна, едва переводя
дыхание и подавая руку Дмитрицкому, - я вас понимаю, и никто вас так не
поймет!
- Как дорого это сочувствие! - сказал Дмитрицкий, прижав крепко руку
Саломеи Петровны к устам.
- Ах, теперь я не в состоянии; но в следующий раз, когда мы увидимся, я
открою вам и мои сокровенные тайны и мои страдания.
- У вас в доме наш разговор не может переходить в излияние
откровенности, - сказал Дмитрицкий задумчиво.
- Ах, да! вы это поняли.
- Понял. Здесь, сочувствуя угнетенным несчастиями, мы можем
сочувствовать и друг другу.
- Ах, это правда, - произнесла Саломея, вздохнув глубоко и остановив
томный взор на Дмитрицком.
Допив чашку чаю, она встала.
- Завтра я посещу вас опять; я позабочусь об вас. Не утомляйте себя,
милые, трудами, отдохните.
Бросив прощальный взгляд на Дмитрицкого, она вышла.
- Фу! свалилась обуза с плеч! Ну, прощайте, и мне пора! - сказал
Дмитрицкий потягиваясь.
- Конечно, чего ж еще более! - сказала горделиво отвергнувшая честь
поцеловать руку Саломеи Петровны.
Дмитрицкий вышел.

II

Дмитрицкий - разбитная голова; об этом и спору нет. Большая часть
читателей, вероятно, уже догадались, для каких причин, пользуясь чувствами