"Евгений Велтистов. Золотые весла времени, или "Уйди-уйди"" - читать интересную книгу автора

домой, скорее снимай гипс. Мы полетим, и ты нам покажешь золотые весла
времени.
- Куда это полетим? - заворчала Лена. - Хватит баловства, а то...
- Не командуй! - остановил я ее. - Ты еще не тетка. Посмотри лучше в
окно, вспомни.
Мы проезжали станцию Лосиноостровская.
- Ой, дом твоей бабушки! - всполошилась Ленка. - Все как прежде...
Бревенчатый дом стоял на своем месте в яблоневом саду. По воскресеньям
в нем собиралась вся отцовская родня. Пели, шутили, дурачились, читали
стихи, фотографировались, танцевали, а дядя Валя, как самый младший, мыл
посуду. Через несколько лет бабушка умрет, и дом постепенно опустеет, яблоки
собирать будет некому. Теперь на этом месте огромные дома, окраина Москвы.
Я напомнил Лене, как осенью сорок первого наши семьи уезжали в
эвакуацию. Тогда Ленка была тоненькая, гибкая, смешливая, это она потом
внезапно растолстела, забасила. Наш состав остановился как раз напротив
бабкиного дома, и моя мать, выпрыгнув из теплушки, помчалась через сад. Она
вернулась с бабушкой и сундуком, и в вагоне с нарами сразу стало уютнее. В
селе Долматово Курганской области моя мать и ее подруга - мать Лены -
определились в колхозники, мы имели скупой, но достаточный по тем временам
харч. А те, кто твердил, что война скоро кончится, и жил на привезенные с
собой тряпки, вскоре почувствовал всю суровость уральской зимы.
- А помнишь, как дезертир спалил сельсовет и бабы бежали за ним по
снегу с вилами? - спросила Лена.
Я рассказал, как поймали и судили дезертира - из кулаков был он, мстил
Советской власти.
Та далекая морозная зима была радостной: немцев разбили под Москвой,
погнали прочь, мы могли вернуться в свой двор.
Из тамбура вошел слепой с аккордеоном. Громко пропел, аккомпанируя
себе, песню о девушке, которая провожала на позицию бойца. В протянутую
кепку посыпалась мелочь. Ребята приутихли, разглядывая шедшего по проходу
исполнителя. Война для него не кончилась. Он будет повторять песню в каждом
вагоне, пересаживаясь с поезда на поезд.
И замелькали знакомые, радостные станции, где мы снимали дачи до войны:
Тарасовская, Клязьма, Мамонтовская. Какая же разноцветная была у нас жизнь -
с майскими жуками на цветущих кустах шиповника, притягательной силой спелой
чужой малины, юркими головастиками в прозрачной воде. Вот и Акулова гора, у
которой Маяковский повстречался с солнцем, и холоднющая родниковая Уча, и
необъятная пойма луга. Приехали: Пушкино!
Прошли несколько дачных улиц и сразу - к нашей поляне, окруженной
серебристыми в лунном свете соснами. Оттуда летела знакомая мелодия,
задушевный голос Клавдии Шульженко:

Синенький скромный платочек
Падал с опущенных плеч.
Ты говорила, что не забудешь
Ласковых радостных встреч.

Нас приветствовали знакомые. Семейство Гусевых - одиннадцать человек
братьев и сестер во главе с длинной Наташкой. Светка и Виталий Еремины.
Другие дачники.