"Непобедимый Олаф" - читать интересную книгу автора (Льгов Андрей)

ГЛАВА 7

Олаф проснулся на рассвете, истязаемый нестерпимой жаждой. Многочисленные раны, полученные накануне, неприятно ныли, но похмелье было куда несноснее.

Торкланд поднял голову и огляделся по сторонам. Хэймлет лежал, зарывшись в ободранный лапник там, где вчера завалился спать, не сменив позы, и довольно подергивал челюстями. Наверно, ему снилось что-то приятное.

- Ну, каналья, пили же вместе, а теперь дрыхнет, хоть кол на голове теши, а я мучаюсь, - как всегда с утра, выругался Олаф.

Он выбрался из хвойной берлоги, сооруженной вчера на скорую руку, и тут же почувствовал жалящий утренний морозец, неотъемлемый спутник поздней осени.

"Да, Йоль уже не за горами, а я ведь обещал Асьхен вернуться домой допраздника, чтобы успеть вручить подарки",- абсолютно случайно вдруг вспомнил Олаф.

Он подтянул ремень, на котором висел его новый меч, и, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, стал спускаться вниз с холма в поисках какого-нибудь ручья. Жажда становилась нестерпимее, да и каждый шаг отдавал в голову колокольным звоном.

- Точно, трелл поганый, сивухи намешал,- негодовал ярл, жадно шаря глазами по сторонам в надежде узреть блеск прохладной струи.

Но как назло воды нигде не было. Олаф уже начал терять терпение, грозя окружающему лесу выйти из себя, и тогда пусть пеняет на себя, дров будет много. И лес отступил перед натиском грозного ярла, ухо викинга уловило долгожданный плеск. Торкланд ускорил шаг и почти сразу очутился на берегу реки.

- Уууйййаа! - что было сил заорал обрадованный викинг, теперь ему все было нипочем.

Нависнув над водой, он окунул голову в звенящий поток и с жадностью глотал живительную влагу, сожалея только об одном, что это не эль.

Наконец напившись вдоволь, он сел умиротворенный на песок и попытался пальцами причесать свою рыжую шевелюру. Но это оказалось бесполезным трудом.

- Пора подымать Хэймлета и искать еду,- решил Олаф и пошел обратно.

Хэймлет уже не спал. Видно изрядно промерзший, он прыгал по поляне и смешно похлопывал себя по ребрам.

- Что, датчанин, замерз? - рассмеялся Олаф.- Теплый климат в Ирии тебя окончательно изнежил?

- Зато не мутит, как кое-кого,- огрызнулся Хэймлет.- Что, Рыжий, напился? А лошадей кто поить будет? Нам они еще, пожалуй, пригодятся, или ты хочешь пешком тащить свой зад Один знает сколько миль?

- Понятное дело, не Хочу,- пробасил Олаф,- но вот ты, по-моему, сейчас околеешь, если тебя не согреть.

И Олаф размахнулся и вполсилы съездил Хэймлету по ребрам. Тот аж подпрыгнул от неожиданности.

- Ты что, кабан-переросток, рехнулся, что ли, или хочешь мне ребра переломать! - закричал Хэймлет, хватаясь за ушибленное место.

- Ничего,- засмеялся довольный Торкланд,- это был только первый согревающий, сейчас будет второй, нельзя же, в конце концов, дать товарищу замерзнуть до смерти и тем самым обречь его на вечный мрак в чертогах Хель. Лучше прикончить его самому в хорошей драке и этим обеспечить ему тепленькое местечко на пиру у Одина.

Олаф еще раз размахнулся для удара, но Хэймлет уже был готов, он слегка сместил центр тяжести на правую ногу и чуть в сторону от траектории удара товарища, и, когда чугунный кулак со свистом пронесся мимо, едва чиркнув датчанина по груди, конунг, находясь почти вплотную к противнику, всей массой нанес удар Торкланду в солнечное сплетение.

Могучий Олаф ухнул и попятился, хватая воздух ртом, как рыба, брошенная на песок. Ноги его подогнулись, но он все-таки устоял.

- Что, рыжий верзила, не ожидал?! - воскликнул приободрившийся Хэймлет. Будешь впредь знать, как кулаками размахивать.

Это была дружеская потасовка, и конунг не стал добивать противника, позволяя ему перевести дух.

Олаф очень быстро пришел в себя, первая неудача только разъярила его. Он наседал на невысокого Хэймлета, пытаясь использовать свое преимущество в силе и длине рук. Но это не так-то просто было сделать. Хэймлет был на редкость проворный малый. Там, куда метил кулак ярла, молодого конунга уже, как правило, не было, хотя, конечно, Олафу иногда удавалось неслабо зацепить датчанина.

Уворачиваясь от града пинков, которые с избытком извергал Торкланд, Хэймлету гораздо чаще удавалось достать Олафа, хотя его удары были менее чувствительными, чем у урмана, но достаточно раздражающими. Так они вытанцовывали по лоляне друг вокруг друга.

Олаф стал вести себя осмотрительнее, чем в начале драки, и Хэймлет все никак не мог выйти на хорошую ударную позицию, чтобы опять вырубить великана. Торкланду было проще - каждый его кулак был размером с голову товарища, и у него не возникало таких проблем, он мог просто размахивать ими по сторонам, и сам вес кулаков могучего ярла был серьезной угрозой для датчанина.

Но принц прекрасно владел ногами и не стеснялся использовать их.

- Ах ты, бесстыжий недомерок! - заревел Олаф, когда Хэймлет четко вставил ему пяткой под живот.- Что ты лягаешься, как нестреноженный жеребец. Не можешь драться, как мужчина, так сдавайся.

Он неуклюже поднял ногу, пытаясь повторить тот же прием, но лишь поплатился за это. Хэймлет хлестко врезал ему по задранной ноге, так, что у Олафа свело мышцы.

Он отказался от всяких попыток размахивать ногами и, хромая, постарался достать датчанина рукой. - Что, калека, доскакался? - издевался Хэймлет.- Это тебе не дубиной головы проламывать.

Видя беспомощность противника, конунг вел бой все более дерзко, иногда даже рискуя хорошо подставиться под тяжелую руку Олафа. Но Торкланд все больше впадал в ярость от своей несостоятельности, да и несколько чувствительных ушибов вкупе со вчерашними ранами давали о себе знать. Хэймлет был неуловим.

Воспользовавшись неповоротливостью товарища, датчанин ловко подсек левую ногу, на которую все время опирался Олаф, оберегая подбитую Хэймлетом, и урман с грохотом и руганью растянулся на земле. Хэймлет вконец потерял осторожность, слишком приблизившись к лежащему Олафу.

- Уууййяя! - Сотрясая древние ели громовым раскатом своего голоса, Олаф в невероятном порыве подскочил с земли и влепил товарищу такую затрещину, что Хэймлета подбросило в воздух. Пролетев несколько шагов, он распластался на земле, не подавая при этом никаких признаков жизни.

- Что, кузнечик, допрыгался? -довольно прохрипел Торкланд, растирая по лицу кровавые сопли.- Впредь будешь знать, как с дядюшкой бороться.

Олаф лег, перевернулся на спину и расслабил саднящие мышцы. Солнце уже взошло, но приятный, чуть морозный ветерок ласково обхаживал ушибы.

- Воды,- раздался чуть слышный хрип с той стороны, где лежало тело Хэймлета.

- А, все-таки согрелся? - съехидничал Олаф, поднимаясь с земли и направляясь к товарищу.-Я говорил тебе, что не дам умереть от простуды.

Хэймлет ничего не ответил.

"Эй, так у него, наверно, вывернута челюсть, иначе он точно назвал бы меня рыжей обезьяной или еще чем-нибудь гадким",- решил Торкланд.

Он пощупал пальцами подбородок датчанина, тот тихо застонал и трепыхнулся, догадка оказалась верной.

Олаф, кроме того что был самым грамотным в своей округе, еще и слыл искусным костоправом и вышибателем больных зубов. Длинными зимними вечерами, когда устье фиорда покрыто льдом, а корабли мирно зимуют в своих сараях, Олаф любил слоняться по округе, заходить к соседям и, принимая чарочку-другую, между очередной порцией вставлять на место вывихнутые руки и ноги. Люди были очень благодарны ему за это и не жалели эля. Тем более что в случае чего он мог вывернуть обратно. К тому же после каждой драки он принимался ремонтировать людей, иначе у него давно бы не осталось соседей и домочадцев, а Асьхен пришлось бы в одиночестве коротать время, дожидаясь Торкланда из походов.

Олаф легко дернул подбородок товарища и поставил на место.

- К вечеру будешь сырое мясо жевать,- со знанием дела проговорил ярл.

Торкланд отвязал коней и, взвалив Хэймлета на спину одного из них, медленно повел к реке. Не поенные с вечерней скачки жеребцы учуяли воду и, не ожидая особого приглашения, осторожно начали спускаться по склону вниз. Войдя в реку, они опустили морды, жадно глотая вкусную проточную воду. .

Викинг стянул Хэймлета с лошадиного крупа и опустил лицом в реку так, чтобы тот только не захлебнулся, а сам сел на берегу, отдыхая. Солнце уже начинало припекать и, несмотря на позднюю осень, щедро одаривало теплом окружающую природу. Олаф довольно нежился на солнышке и мечтал о том, как он нападет на какой-нибудь богатый корабль и привезет Асьхен к Йолю драгоценные подарки.

Хэймлет зашевелился и, видно наглотавшись воды, громко кашлянул, затем чихнул, потом поднялся на руках и наконец сел.

- Обезьяна,- непослушными губами выдавил из себя конунг.

Олаф рассмеялся:

- Вот теперь я вижу, что несильно зашиб тебя, а то уж было испугался, что мне самому придется выбираться из этой дикой страны с ее сумасшедшими богами.

Хэймлет еще раз напился воды, затем, смочив лицо, встал и нетвердой походкой отошел от берега. Плюхнувшись на песок, он растянулся рядом с товарищем, ловя последние теплые лучи уходящей осени.

Что такое для хорошего викинга дружеская потасовка? Чуть погодя Хэймлет снова был в форме. Вот только говорил еще с трудом, и поэтому друзья ехали молча.

Острый глаз Хэймлета сразу определил едва видную тропу вдоль берега, не замеченную Олафом, и воины поехали по ней на запад.

Дорожка не была широкой, то и дело приходилось раздвигать лапник, преграждавший путь, но все-таки лошадь по ней могла двигаться спокойно. Справа журчала речка, веселыми бликами отражая солнечные лучи и извиваясь вместе с тропой. Так, нарушая спокойствие леса разве что глухим постукиванием копыт да хрустом сухой ветки, неосторожно оказавшейся под конскими ногами, друзья пробирались вперед, домой.

Олаф никогда не был большим любителем поболтать, но угрюмое молчание в течение всего дня угнетало Торкланда. Он чувствовал себя глубоко виноватым и очень огорчался из-за этого.

Хэймлет, видя насупленное лицо товарища, в душе посмеивался, у Олафа все всегда было написано на лице, и не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, о чем он сейчас думает. Но датчанин не подавал вида, что раскусил спутника, а продолжал спокойно ехать впереди, плотно сжав челюсти и отыскивая дорогу. Да и, по большому счету, болтать все-таки было еще тяжело, хотя по сравнению с утром боль немного поутихла.

После полудня тропинка начала расширяться и стала заметно утоптанней, было совершенно очевидно, что здесь часто ходят люди. Олаф довольно потирал руки в предвкушении хорошей драки, его уже давно перестали терзать муки совести, и он рисовал картины одна ярче другой, мечтая о крепкой бойне,- в душе он всегда был романтиком. Правая рука Торкланда неугомонно ерзала по рукояти меча, а тропинка казалась бесконечной. Очень хотелось подраться в родном Мидгарде, где не было воинов, равных ему, где не было никаких сверхъестественных сил. Где все решало холодное железо и крепкая рука.

Признаки близости жилья становились все отчетливее, в воздухе появился слегка различимый запах дыма, наконец путники услышали приглушенные голоса.

Хэймлет первым соскочил с коня и, кинув повод Олафу, скрылся в подлеске. Ярл недовольно поежился, он привык быть впереди, но, отдавая должное ловкости товарища, не стал возражать.

Вскоре вернулся Хэймлет и взял своего коня обратно.

- Финны,-презрительно -бросил он. - Поживиться чем-нибудь вряд ли удастся, но брюхо набьем наверняка, если не распорют.

Они перешли на рысь, поддавая под ребра вороным жеребцам, тропинка это уже позволяла.

- Ну ты, Хэймлет, и сморозил, чтобы мне финны живот вспороли... Да скорее я утоплюсь в собственном дерьме, чем позволю хотя бы коснуться себя этим дикарям!

На полном галопе с гиканьем и криком викинги ворвались в финскую деревню.

Лесные жители, захваченные врасплох, привыкшие больше охотиться, чем сражаться, не знали, что делать. Они выскакивали из своих убогих жилищ, зачастую не понимая, что происходит, и тут же падали под ударами острых мечей закаленных в битвах воинов. На викингах не было кольчуг, и их могло ранить даже примитивное финское оружие - копья и стрелы с костяными наконечниками. Здесь редко у кого были железные ножи. Но охотники и рыболовы в науке боя были искусны гораздо меньше любой урманской или дунлендской девки из рода воинов.

Разочарованный Олаф безо всякого удовольствия кромсал это мясо, не проявляя особого рвения к погоне за теми, кому удавалось скрыться в лесу. Что и говорить о менее кровожадном Хэймлете, который так лениво работал мечом, что находись здесь какой-нибудь посторонний наблюдатель из опытных воинов, то он, наверно, заподозрил бы, что конунг просто спит. Однако это не мешало белобрысым дикарям подставлять свои головы под его клинок.

Вдруг как из-под земли перед Олафом выросла статная молодая женщина. Она подняла руки кверху и на ломаном хольмгардском языке, привывая, затараторила:

- Остановись, огнебородый воин, приносящий смерть моему народу. Именем Великой Матери мира, вдохнувшей жизнь во все сущее, и в тебя тоже, заклинаю: уйми свой гнев и не тронь моих людей. Бери, что захочешь, и иди себе с миром или останься и отдохни с дороги, но не убивай больше моих детей. Иначе великое проклятье ляжет на тебя.

- Ты, женщина, кто такая, чтобы угрожать мне, самому Олафу Торкланду, грозе Северного моря? Ни один мужчина еще не устоял передо мной, а от женщины я тем более выслушивать угрозы не намерен.- Олаф засмеялся в бороду.- Сейчас задеру юбку и объясню тебе, чем должны заниматься девки.

- Я не женщина, я мать! Я мать этого народа! - гневно завопила дерзкая незнакомка и затрясла премерзкого вида клюкой, зажатой у нее в кулаке.

Казалось, именно обращение "женщина" вывело ее из себя. Олаф даже смутился, что было ему абсолютно несвойственно. Он слез с коня и сунул меч в ножны, все равно местные жители успели разбежаться, пока он пререкался с Финской матерью.

- Слышь, Хэймлет, ну и народ, дома расскажу, все со смеху умрут, девки заступаются за мужиков, а те драпают, аж пятки сверкают,- пожаловался Олаф подъехавшему товарищу.

- Ну ладно, мать или как там тебя, уговорила, неси пожрать и выпить, а мы с конунгом пройдемся по вашему барахлу.- И он выставил свои могучие зубы в ехидной улыбке.

Обследуя хижину за хижиной, друзья так и не увидели ничего заслуживающего внимания.

- Да, Хэймлет,- протянул раздосадованный Олаф,- у этих лесных привидений и полгривенного заплесневелого не сыщешь, тьфу.- Он плюнул на земляной пол, и викинги вышли наружу.

- Я думаю, Олаф, нам вообще нет смысла шарить по этим провонявшим тухлой рыбой жилищам,- поморщился Хэймлет.- Ну разве что зайдем вон в то более-менее приличное сооружение, единственное здесь напоминающее дом.

Та постройка, на которую указал конунг, действительно выделялась среди всех остальных. Она была сложена из обтесанных, ладно подогнанных бревен, хотя не имела окон. Покатая крыша начиналась чуть ли не от самой земли и сходилась вверху под очень острым углом. Над приземистым входом нависали огромные оленьи рога. Олаф перевидал множество оленей на своем веку, но таких гигантских рогов ему еще не приходилось встречать. Вокруг странной избы торчали колья, на которых, сияя белизной, висели черепа различных животных, от лисьего до медвежьего. И даже ель, под которой находилась эта изба, выглядела гораздо старше и могучей окружающих подруг.

Из глубины души Олафа начал подниматься первобытный, суеверный страх, и он замедлил шаг, во все глаза глядя на это строение.

- Постой, Хэймлет, это, похоже, ихнее капище,- проговорил он неуверенным голосом.

- Ну и что, тем больше вероятности, что хоть там мы найдем какой-нибудь сувенир на память.

- А если их боги нас проклянут? - не унимался ярл.

- Слушай, Олаф, это на тебя не похоже. Что с тобой, дружище, пока ты трезв, с тобой каши не сваришь, то ты драться лезешь ни с того ни с сего, то мрачный, как зимняя туча, то вот боишься мелких дикарских божков. Найдем там что-нибудь хорошее и пожертвуем Одину, он за нас вступится. А тем более вспомни, что нам рассказывал Белее про все эти жертвенники.

- Да, Хэймлет, твоя правда, и как я до этого раньше не додумался,- почесал в затылке Олаф.

Хэймлет разрешил его сомнения, и Торкланду больше ничто не мешало заняться грабежом. Он решительно отстранил товарища и двинулся к финскому капищу.

Но у самого входа как из-под земли вдруг выросла Финская мать и грудью заслонила вход в святое место от двух незадачливых мародеров.

- Прочь, осквернители святынь, вам сюда нельзя!

- Уйди с дороги, ненормальная,-процедил сквозь зубы Олаф,- ты меня уже утомила сегодня. Я обычно не бью женщин, но так как ты отрицаешь свою принадлежность к этому полу, то для тебя сделаю исключение.

- Уйди! Уйди, грязный святотатец! - не унималась она, выставив перед собой свои длинные когти чуть ли не в лицо викингу.

- А ведь там и вправду должно что-то быть, раз эта девка не хочет нас пускать,- проговорил Хэймлет из-за спины товарища. Он вообще до смерти не любил рядиться со вздорными бабами и был очень рад, что Олаф оказался на этот раз впереди.

- А это мы легко проверим.- Торкланд ловко схватил женщину за пышную косу и, приподняв над землей, под истошные вопли, сотрясающие древний лес, отшвырнул в сторону.- Молчи, женщина, ты, кажется, нас кормить обещала, такой уговор был.

Финка, видя бесплодность своих попыток, вмиг исчезла среди покосившихся хижин.

Устранив с пути преграду, Олаф важно пнул дверь ногой, та со скрипом отлетела в сторону, открывая товарищам темный проем входа.

- Ну тут и мрак,- проревел урман, переступив порог, и приостановился, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте.

Хэймлет зашел следом и, обойдя товарища, двинулся вдоль стены. Вопреки ожиданиям финский храм был такой же помойкой, как и жилые хижины. Пол был посыпан соломенной трухой вперемешку с пожелтевшей хвоей, вдоль стен валялись какие-то предметы местного быта, настолько примитивные, что в их краях последние треллы уже давно не пользовались подобными.

- И эта баба думала, что я позарюсь на такое добро? - усмехнулся Олаф.Надо бы ее забрать, покажем, как люди живут. Заодно и подзаработаем, она ведь ничего, все при ней, за нее на зимних торгах в Гокстеде гривен десять отвалят.

- Да брось ты, был бы корабль,- возразил Хэймлет.- До Гокстеда еще добраться надо, а так таскаться с ней - себе дороже. Видел, какая она строптивая, а будешь воспитывать, так до рынка ведьма измордованная доедет,махнул он рукой.

Глаза привыкли к темноте, и друзья двинулись дальше в глубь помещения. У задней стены из полумрака выступил столб.

- Вот это тихони, вот это кролики... Посмотри, Олаф,- дернул товарища Хэймлет,- вон человек издыхает на веревках.

Викинги подобрались поближе к столбу, к которому был привязан незнакомец.

- Хэймлет, режь веревки, а я его придержу, чтобы не шлепнулся, возьмем хоть это тело за неимением лучшего трофея,-проговорил Олаф и захохотал во все горло. От его смеха даже находящийся без сознания человек пришел в себя, во всяком случае зашевелился.

Они вынесли его на улицу, это был не финн.

Человек был довольно высокого роста, худощав, хотя, крепок, смуглолицый и черноволосый, что вообще было редкостью на берегах Северного моря.

Незнакомец лежал с закрытыми глазами и чутьслышно стонал.

- Ну совсем измордовали парня, тихони, и как они с ним только справились? Я после сегодняшней драки смело, могу утверждать, что любой датский подросток легко разделается с десятком финских мужей,- заметил Хэймлет.

- Да, только если у него на пути не окажется одна Финская мать,отпарировал Олаф, и они дружно рассмеялись.

- Ладно, Олаф, давай отнесем его к воде, пусть напьется, а то смотреть на него жалко.

- Ох ты, датчанин, сердобольный какой стал, на что тебе этот труп сдался, он все равно умрет, а сам не умрет - так финны обратно привяжут, или ты его с собой тащить собрался?

- Нет, не собрался, а только давай попытаемся, вдруг очухается, мне теперь все что угодно - лишь бы финнов заело,-ответил Хэймлет.

- Ладно, как скажешь, я тоже не против им насолить. Говорит она мне, бери, что хочешь, и уходи, а сама, стерва, знает, что и взять нечего доброму человеку,- бубнил Олаф, взваливая на плечо незнакомца.

Они донесли его до реки и окунули с головой, потом вытащили, окунули еще раз и почувствовали, что чужак пришел в себя, он с жадностью глотал прохладную воду. Когда чернобородый напился, Олаф оттащил его от воды и положил на вялую осеннюю траву.

- Лежи очухивайся. А ты чего смотришь? Где еда? - прокричал Торкланд, увидев на пригорке наблюдавшую за ними Финскую мать.

Она стояла, устремив на викингов сощуренные, полные злобы и ненависти глаза.

- Скоро будет тебе еда,- буркнула на плохом гарда-рикском финка и исчезла из поля зрения.

Незнакомец, похоже, окончательно очнулся. Он был очень слаб, но в карих глазах светилась полная осмысленность.

- Ты кто? - спросил по-гардарикски незнакомца Хэймлет.

- Медведь Черномогила,- хрипло ответил тот, с трудом открывая рот.- Я словен.- Он отдохнул немножко и добавил: - Уходите отсюда до заката и не отведывайте финской стряпни.- Он обессиленно уронил голову.

- Что он сказал? - переспросил Олаф.

- Ничего хорошего,- ответил Хэймлет,- говорит, травить нас финны обязательно будут, так чтоб мы ихней еды не ели, ну, а если еды не попробуем, то зарежут, как заснем,- в общем, надо убираться,- прокомментировал чернобородого Хэймлет.

- Да я сейчас из них отбивную сделаю,- вскипел Олаф,- да я...

- Тише, он опять говорит,- прервал его Хэймлет. Незнакомец поднял голову и заговорил уже более уверенно:

- Вниз по течению с полдня ходу по реке мой дом. У вас лодка есть? Вы, я смотрю, варяги, а то здесь никак нельзя на ночь оставаться.

- Лодки нет, у нас лошади,- ответил Хэймлет.

- А, значит, вы из верховий пришли, из песчаного посада, от князя Ийлана. Но постойте, Ийлану варяги не служат, у него с ними великая неприязнь.

- Нет в посаде больше Ийлана, его Рюрик выгнал.

- Так вы значит Рюриковы кмети.

- Опять не угадал, бежим мы от Рюрика.

- Тогда дело плохо, раз вам возврата в посад нету. Вниз по течению на лошадях не пройдешь, совсем скоро болота начинаются, придется коней бросить. Здесь у финнов лодчонки должны быть, скорлупки, конечно, но на худой конец и такие сойдут. А нет - так только назад, как пришли.- И он затих, переводя дыхание.

- Ну я их! - потряс кулаком Олаф.

- Побудь с ним, я пройдусь вдоль берега,- сказал Хэймлет и встал.

В кустах над самой головой что-то зашуршало и мелькнул край белой юбки.

- Вот стерва, она все подслушивала,- всплеснул руками Хэймлет.- Теперь, друг Олаф, хоть тряси кулаками, хоть не тряси, а ты днем с огнем никого не сыщешь, а до ночи ноги унести надо, вон солнце уже садится. Пойду я поищу лодку, пока их финны не увели.- И он пошел вдоль кромки воды.

Пройдя с десяток шагов и повернув за мыс, далеко врезающийся в воду, Хэймлет обнаружил сооружение, отдаленно напоминающее причал. Это была настолько хлипкая конструкция, что конунг не рискнул бы даже ступить туда ногой.

Какой-то здоровенный финн стоял на причале на четвереньках и поспешно отвязывал утлые плоскодонные суденышки.

"Ну и проворные они,- подумал Хэймлет,- сейчас я тебя проучу".

Белобрысый финн скорее почуял, чем услышал Хэймлета. Он вскочил на ноги и выпрямился во весь рост. Детина был что надо, наверно, на полголовы выше самого Олафа, так что Хэймлет был ему вообще по грудь. Косая сажень в плечах тоже заставила бы призадуматься, если б викинг не знал нрава этого народа. Хэймлет обнажил меч и двинулся вперед.

Финн мгновенье стоял, затравленно поглядывая то на Хэймлета, то на челноки: видно, не выполнить приказ Финской матери для него было не менее страшно, чем смерть. Потом, все же решившись, схватил какую-то дубину и двинулся было навстречу датчанину, но на большее его мужества не хватило. Как только Хэймлет занес клинок для удара, финн, бросив свое оружие на землю, кинулся поспешно улепетывать в сторону леса. Он удивительно ловко для своей мощной комплекции юркнул в подлесок и бесшумно скрылся в нем.

- Ну и хрен с тобой,- проворчал Хэймлет и занялся делом.

Он осторожно ступил одной ногой на шаткий причал, потом второй. Мягкий настил чуть прогнулся, но, к удивлению викинга, все же выдержал. Хэймлет поднял меч и с размаху рубанул по ближайшей лодчонке. Клинок легко вошел в дерево, пробив его насквозь. Лодка начала наполняться водой и затонула, Хэймлет проделал подобное и со следующей. Потом, выбрав самую большую, по-видимому рассчитанную на несколько человек, отвел ее в сторону, а сам продолжил уничтожать остальные. Изуродовав последнюю, Хэймлет не без труда забрался в оставленную лодку и, взяв весло, лежащее на дне посудины, погреб вверх по течению, огибая мыс. Туда, где ждал его Олаф с незнакомцем.

- Тебя только к Хель за смертью посылать,- негодовал Олаф.- Где ты столько шлялся? Вот Медведь говорит,- кивнул Олаф на чернобородого,- у него дома жратва отменная. А туда еще плыть и плыть. Если сейчас отправимся, то на рассвете только прибудем. Я еще после ийланского плена да ирийской бурды не отъелся, а тут опять целый день без пищи.

- Не кипятись, я дело делал, финские челны попортил, а то у них хоть стрелы и костяные, да мы без кольчуг, пузо вспорют, так еще полмесяца голодать будешь. А я боюсь, как стемнеет, они осмелеют. Ты вот на меня набросился: где был, где был, а сам тут прохлаждался, беседы вел на кулинарные темы, уже давно деревню поджег бы,- набросился в свою очередь на ярла конунг.

- Я, между прочим, не прохлаждался, а его стерег от финнов, сам мне сказал,- возмутился Олаф. Он вскочил на ноги и сжал кулаки, готовый кинуться в драку.

- Ладно,- стал гасить конфликт Хэймлет,- не время сейчас разбираться, кто прав, надо сваливать отсюда, солнце почти зашло, тащи его к лодке.

Олаф помог незнакомцу приподняться, тот уже мог с посторонней помощью держаться на ногах. Они дошли до утлого суденышка, и, изрядно вымочив ноги, Олаф уложил Медведя на дно лодки и залез сам. Хэймлет подтолкнул посудину и вскочил следом. Неустойчивая плоскодонка покачнулась и, чуть не черпнув воды, поплыла по течению.

- И как эти цыплятки Гуллингамби на них плавают? - удивлялся Олаф.

- Скажи спасибо, что они хоть такие научились строить, а то сейчас бы возвращались на милость кнеза-сокола,- ответил Хэймлет.

Лодочку вынесло на стремнину и понесло вперед. Течение было довольно быстрое, и друзьям не приходилось особо налегать на весла, легкая лодчонка резво неслась по речной глади.

Они отплыли довольно далеко, прежде чем окончательно стемнело. Когда реку окутала сплошная тьма, Медведь с трудом поднялся со дна лодки и попросил Олафа, сидевшего на корме, поддерживать его спину. Он взял у викинга весло и начал править. Чернобородый так хорошо знал реку, что ловко угадывал каждый новый поворот, и плоскодонка ни разу не въехала в камыши, не застряла на песчаной косе, сокрытой от глаз в темноте ночи. Вскоре над вершинами елей показалась луна, и вести лодку стало легче. Уставший чернобородый передал Олафу управление и снова улегся на дно.

- Ты давно здесь живешь? - спросил чернобородого Хэймлет.

- Да, сколько себя помню.

- Один или с семейством? Что-то ты не очень похож на гардарика, а говоришь по-ихнему.

- Да, живу с женой и двумя сыновьями. А то, что ты говоришь, что на словена не похож, так на то твоя правда. Меня словены не рожали, меня в лесу нашли, на Черном Сховище. Место так называется, логово медвежье, оттого и прозвали Медведем Черномогилой. А воспитал меня охотник, тоже словен, дед Лешайко. Помер уже давненько. Жена у меня словенка. Да, они - не финны, в душу смотрят, а не на лицо. Я средь них свой, за черную бороду никто не попрекает.

- А как тебя угораздило к финнам в полон попасть? - включился в разговор Олаф.- То ли хитростью тебя заманили, то ли ты передрейфил? Хотя, конечно, трусливее финна я никого на свете еще не видел. Вот только правительница у них дерзкая девка, как будто не из их племени.

- А у них бабы все такие,- ответил незнакомец,- по их законам они в семействе как бы главные. На охоту конечно же мужики ходят, там у них свой охотничий вождь есть. Но как в поселок возвращаются, тут женщины всем ведают. А понятие "мать" - это все равно что главный в роду. Только у них старейшиной не по летам и мудрости становятся, а с рождения. Как умирает старая мать, так первую родившуюся девочку отдают в услужение Великой Матери - это, по разумению финнов, создательница мира, с того момента она становится правительницей и заступницей своего рода. А меня они коварством взяли. Я на медведя шел, да тот верток оказался - подранил его, а он ушел. Подранка, известное дело, живым оставлять нельзя, особенно мишку. Эта тварь такая, тебя в лицо помнить будет до конца жизни. Ты о нем уже и думать забудешь, а он свои раны залижет и сам выйдет на тебя охотиться. Нападет, когда ты меньше всего ожидать будешь. Медведь не злой зверь, но мстительный. Вот, значит, и пошел я по его следу, долго шел, несколько дней. Зверь петлял болотами, я за ним, он и вывел меня прямо на финское селение, хитрая бестия, а сам скрылся. Финны переполошились, мне весь след испортили. Так я медведя и потерял. Я, в общем, охотник, не воин, мне чужого добра не надо, я к финнам с открытой душой пришел. Не нахлебником явился к чужому котлу, солью поделился. У них соль, что у нас серебро. А им, видать, мало. Она, ведьма, мне дубильного зелья в пищу подбросила. Поел я, и меня сон сморил, думал, что притомился с дороги, прикемарил, ни о чем не догадываясь, очнулся, а все тело аж свело: ни рукой пошевелить, ни ногой. Вижу, как меня тащат, привязывают к жертвенному столбу, а поделать ничего не могу. Вот так и замучили бы. Слава Дажьбогу-заступнику, вас прислал. Спасибо вам, друзья-варяги, и тебе, могучий Олаф, и тебе, благородный Хэймлет. Мой дом - ваш дом. Как прибудем, вы там не гости, а хозяева.

- Ладно тебе, черная борода,- замялся растроганный Олаф,- мы хороших людей не обдираем, нам бы с Хэймлетом мясца в желудок бросить да эля бочоночек опорожнить.

- Да не скромничайте вы, что я, вас, варягов, не знаю, возле моря живу. Вот доплывем, баньку истопим, барашка заколем, поджарим на вертеле, как полагается, ну а выпить у меня - что хотите, и эль есть, и меды разные, и наливки, у меня жена - ведьма, даром что в лес к охотнику жить пошла, она мастерица на хмельные зелья. Попробуете - пальчики оближете.

- Ну, коль так, то согласны, Медведь-охотник,- весело ответил Олаф. У него от всех этих рассказов аж свербело в пустом желудке.

Незаметно начало светать. Легкий морозец, стоявший всю ночь, наконец пронял путешественников до самых костей, и они, стуча зубами, пытаясь разогреться, крепче налегали на весла. Но с вечера промокшие ноги, неподвижно лежащие на дне утлого суденышка, гребля не согревала, и их потихоньку начало сводить.

Медведь приподнялся со своего ложа и, удобно пристроившись, забрал у Олафа весло.

- Все, приехали,- обнадеживающе произнес он. Он выгреб к самому берегу и, подведя лодку вплотную к зарослям, пустил прямо в гущу кустарника. Только тут

друзья заметили, что прибрежная поросль нависает не сплошной стеной, а оставляет небольшой проход. И если раздвинуть ветки руками, то лодочка может пройти в устье узкого притока, впадающего в реку. Так это была уже осень и листва с веток в большинстве своем уже облетела, а вот летом чужой человек и в упор не заметил бы, что здесь в реку впадает ручей.

Хэймлет сидел на носу, и именно ему пришлось выполнять эту не очень приятную работу - раздвигать ветки. Царапая руки и получая непослушными ветвями по лицу, он старался хорошо сделать непривычное для себя дело.

"Куда было бы проще в открытом море, пусть шторм, ураган,- тосковал он,- и где-то сейчас носит моего доброго "Фенрира"? Может, разбило о камни, а может, прикарманил кто? Или выловили викинги моего дядюшки, и старый хрыч теперь наслаждается, ковыряя в нем дырки?.."

Голые ветви трещали, упираясь в борта суденышка, и хлестали людей. Но это продолжалось недолго. Еще два гребка, и лодочка очутилась в узком, но довольно чистом канале. Здесь грести пришлось против потока, да и течение было побыстрее. Еще до конца не окрепший Медведь быстро утомился и опять отдал весло Олафу.

Но очень скоро приток, по которому подымались люди, начал расширяться и течение заметно ослабло.

Лодчонка выплыла на середину лесного озерца. Справа из-за камышей взору открылась небольшая, но уютная усадебка.

- Вот это мой дом,- указал Медведь,- выруливай прямо к нему. Там у берега есть пристань.

Или домочадцы чернобородого еще спали, или же дома никого не было, но встречать путников никто не вышел.

Викинги аккуратно подвели лодку к причалу и потихоньку начали выбираться из нее. Это сделать было не так-то просто, замерзшие, почти неподвижные в течение всей ночи ноги так свело, что даже Олаф взвыл.

Хэймлет первый ползком перелез через невысокий борт лодки на озерную пристань и, на четвереньках добравшись до берега, начал растирать конечности. Олаф последовал его примеру, чуть не опрокинув при этом плоскодонку. Лодочка качнулась раз-другой, но, черпнув воды, все же устояла. Медведь выполз последним. Он еще плохо держался на ногах, но на четвереньках уже чувствовал себя вполне уверенно.

Хэймлет, уже сидя на берегу, смотрел на то, как два здоровенных мужика, охая и кряхтя, ползут по пристани, и давился со смеху, хотя сам еще совсем недавно выглядел не лучше.

- Что зубы скалишь? - пробурчал недовольно Олаф.- На себя бы посмотрел.

Друзьям наконец удалось привести в порядок онемевшие ноги, и они кое-как побрели к дому, поддерживая все еще слабого Медведя.

- Эй, Яга, Лис, Ворон! - прокричал Медведь, зовя домочадцев.- Проснитесь же, окаянные, кто отца встречать будет?

В избе послышалась возня, дверь распахнулась - и на пороге появилась русая женщина с растрепанными волосами, в длинной сорочке некрашеного полотна.

- Ой, Мишенька, голубок, живой вернулся,- запричитала женщина, выбежав из избы, она бросилась навстречу путникам, выхватила у них мужа и, буквально взвалив на себя, потащила в дом.

- Во баба! - рассмеялся Олаф.- Моя Асьхен такого пинка мне вставила бы, что вся хворь тут же прошла, впереди ее побежал бы, еще и отчитала бы за то, что шлялся неизвестно где столько времени.

Хэймлет подхватил смех товарища, и в предвкушении доброго завтрака викинги поспешили в дом вслед, за хозяевами.

В избе было весьма опрятно, в дальнем конце комнаты возвышалась большая печь, а вдоль стены стояли широкие, удобные лавки. Почти у входа начинался длинный высокий стол и заканчивался на середине комнаты, прямо под родовым столбом, какой принято держать в гардарикских избах.

Медведь сидел на лавке и довольно улыбался.

- Эй, Ягуша! - громко гукнул он.- Поставь что-нибудь на стол, спасителей моих попотчевать надобно, да и я сам несколько дней пищи не видел.

- Сейчас, Медведушка,- раздалось из клети, и Яга появилась с большим кувшином в руках.- От медка со сметанкой желанные гости не откажутся? Лепешки вот только вчерашние, не ждала гостей, не напекла.

- Ничего, хозяйка, тащи все, что есть, все съедим - не побрезгуем,пробасил подобревший при виде угощения Олаф.

Вскоре стол был заставлен наскоро собранной едой, и гости с хозяином принялись наперегонки уничтожать пищу.

- Ягуша, а где Ворон с Лисом шляются? - поинтересовался Медведь.

- Да по лесу бродят, тебя, пропавшего, уже второй день ищут,- ответила супруга, выставляя на стол очередной кувшин эля.

Добрая еда и бессонная холодная ночь давали о себе знать. Опорожнив очередную кружку кисловатого напитка, Хэймлет почувствовал, что безумно хочет спать. Тепло натопленной избы приятно убаюкивало, и он, опустившись на лавку, сладко закемарил.

- Ха! - воскликнул Олаф.- Я всегда говорил, что ты, датчанин, слаб против меня будешь.- И Торкланд тоже, зевнув, начал пристраиваться тут же, на огромной лавке.

- А почему бы и не подремать до обеда, раньше банька все равно не растопится, всю ночь ведь не спали,- заметил Медведь и, держась одной рукой за стенку, а второй подпирая живот, заметно отяжелевший в результате чрезмерного обжорства, поплелся через всю горницу на полати.

- Уууййааа! - вскричал Торкланд, почувствовав, как на его спину выливают очередной ушат кипятка.

Хозяйка дома, закатав белую полотняную рубаху под самые ягодицы, важно ходила сквозь клубы белого пара вокруг распластавшихся на лавках трех красных тел и что было силы стегала их березовым веником, то и дело, словно раков, ошпаривая кипятком.

- Ягуша, ну что ты со мной делаешь? - стонал Медведь.- Слава Дажьбогу, меня финны не прикончили, так ты за них хочешь довершить это дело.

- Молчи, окаянный,- отвечала жена,- я из тебя хворь выгоняю. Кто тебя заставлял обжираться после голода, как будто сам не знаешь, что это дело не благое. На варягов насмотрелся, так они тебе не в пример, они, как коты, жрать будут, сколько увидят, им хоть буйвола на стол выставляй, косточки сгрызут и не подавятся, им не привыкать. Вы, гости дорогие, не сердитесь, это не в обиду вам сказано,- обернулась она к викингам.

- А я и не обижаюсь,- рявкнул в ответ Олаф,- вот если бы ты, красавица, сказала про меня, что я и дохлого цыпленка за обедом осилить не могу, тогда точно, глубоко в сердце обидка бы закралась.

- Ладно, хватит с вас, - проговорила запыхавшаяся Яга и бросила веник в кадку с липовым отваром,- уморилась трех здоровых увальней обхаживать веником по красным радам. Пойду вам рубашки простирну, давно, видать, не тирались.

- А зачем их еще стирать? - пробасил Олаф.- Я в море чуть ли не каждый день падаю, они вместе со мной моются.

- То-то, я смотрю, твои штаны от соли сами в углу стоят,- рассмеялась Яга.

- Ладно тебе, баба, иди делай, что надумала, не зли добрых гостей,вмешался Медведь.

- А ты лежи себе там тихонечко и грейся, тебе нынче со мной не справиться,- весело фыркнула Яга и, выйдя из бани, плотно затворила за собой дверь.

- Вы на нее не дюже обращайте внимание, она у меня на самом деле добрая и веселая,- оправдывался Медведь.

- Я и вижу, что веселая,- засмеялся Олаф, оскалив свою чудовищную пасть,как врежет веслом по голове, а потом как рассмеется!

Хэймлет поддержал смех Олафа. Медведь засмущался.

- Не смущайся, чернобородый,-похлопал того по красной спине Торкланд,хорошая у тебя хозяйка.

Вдруг дверь в баню распахнулась, и в помещение влетела Яга, тут же захлопнув ее, прижала всем телом. Даже сквозь густые клубы пара был хорошо заметен страх на ее перекошенном побледневшем лице.

Мужчины повскакивали на ноги.

Страшный удар вынес дверь, а бедная женщина отлетела в другой конец бани и рухнула на пол. На пороге на задних лапах стоял здоровенный медведь и всматривался в туманный дверной проем.

- Это он, мой подранок,- тяжело проговорил Медведь,- он пришел по мою душу.

Медведь какое-то время постоял снаружи, затем, как бы раздумывая, протиснулся в узкий проем и не торопясь пошел прямо на своего врага, как будто не замечая других людей. Неожиданно, когда ему оставалось только протянуть лапу, чтобы оторвать голову своему обидчику, откуда-то сбоку показался огромный кулак, ничуть не уступающий по размеру его собственной лапе, и залепил зверю прямо в морду.

Любого человека такой удар убил бы на месте, но медведь все-таки крепкое животное. Он лишь свалился на спину, щедро осыпая пол бани искрами, в изобилии посыпавшимися у него из глаз. А великий Олаф Торкланд гордо стоял над ним, разминая слегка ушибленную руку.

Несчастный мишка сперва даже не сообразил, что с ним произошло. Ошарашенный зверь сидел на полу и потирал разбитую морду лохматой лапой.

Олаф не стал ожидать, пока мишка очухается, как опытный воин, он хорошо знал, что, выведя противника из равновесия, нельзя давать ему времени опомниться, надо развивать успех. И он с размаху влепил медведю новую затрещину.

Не понимая, что происходит, косолапый взвыл от боли и взмахнул лапой в отчаянной попытке достать этого рыжего великана, который вмешался в его разборку с черноволосым охотником, но лишь получил в ответ новую оплеуху.

Не имея возможности дать отпор в узком помещении и ощущая один болезненный удар за другим, зверь ловко повернулся мордой к выходу и бросился наружу, получив напоследок от Олафа дополнительный пинок под зад.

- Уууййаа! - прокричал боевой клич воодушевленный бегством противника Торкланд.

Он бросился вдогонку за медведем и, выскочив на улицу, снова набросился на животное. Но здесь мишка почувствовал себя привольнее и, размахнувшись, так съездил лапой неугомонному человеку по физиономии, что Олаф, перекувыркнувшись в воздухе, улетел в ближайший куст.

Но эта неудача только разъярила викинга.

- Ах ты, немытая задница,- раздалось из кустарника. И, ломая ветви, весь покрытый царапинами, голый Торкланд снова вступил в бой.

Но и медведь очухался от первого потрясения и смело пошел на человека. Еще раз получив когтистой лапой так, что кровь ручьем лилась по всему телу, Олаф начал осознавать, что, наверно, зря связался с этим мохнатым чудовищем, что, по-видимому, мишка все-таки открутит ему голову, если Один не поможет своему любимцу.

Но Один на этот раз не проявлял никакого участия к судьбе Торкланда, похоже, Одноглазый ждал сперва от Олафа обещанный меч, и викинг, в порыве отчаяния, собрав все силы, бросился на зверя.

Его удар подобен был удару Мьелльнира, но и медведь не остался в долгу: падая на спину, он успел так хорошо задеть урмана, что тот, свалившись в противоположную сторону, почувствовал, что встать ему будет сложно.

Он видел, как поднялся и двинулся к нему косолапый, занося смертоносные когти над его головой, как чуть сзади по двору бежал Хэймлет, размахивая мечом, но конунг был слишком далеко, ему уже не успеть на помощь товарищу. Олаф не хотел умирать, как теленок на бойне. Даже в последнюю минуту, когда, казалось бы, ничто уже не могло его спасти, кровь прилила к глазам воина, и он что было сил рванулся навстречу врагу, силясь подняться с земли, но страшная боль пронизала тело, ушибленные мышцы не подчинились воле своего хозяина, и он остался лежать на земле, лишь слегка подавшись вперед.

Вдруг свист стрелы разорвал небо, и острый наконечник вышел из медвежьего уха. Вторая стрела пронзила уже мертвого зверя, и лохматое тело медленно опустилось на недобитого врага.

Олаф напряг все свои мышцы, сопротивляясь тяжелой туше, наваливающейся на него сверху. Звуки вдруг начали удаляться, сознание покидало викинга.

"Неужели это конец? - мелькнула последняя мысль у Торкланда.- Увижу ли я врата Валгаллы или меня сошлют в хель, ведь я умер без оружия в руках, не как подобает викингу, еще и голяком, как трелл какой-то, а Великий, оставшись без меча, всячески поспособствует этому".

Тьма окутала Олафа.

Проснулся Торкланд от нестерпимого жара. Он лежал на чем-то высоком, видно на печи, тело горело огнем, в глотке пересохло. Внизу суетились люди. Их было что-то слишком много, но викинг не стал их рассматривать - ему было не до них.

- Пить,- попросил он охрипшим голосом. Кто-то кинулся к нему с ковшиком и начал медленно лить в рот. Олаф принялся жадно глотать драгоценную влагу, с каждым глотком его могучее тело пробуждалось к жизни. Он жадно всасывал воду, пока она ему не надоела. Викинг оттолкнул чью-то руку с ковшом.

- Вина! Йотун вас забери! - вскричал Олаф весьма окрепшим голосом.- Как будто не понимаете, что нужно храброму воину после хорошей драки.

Он поднял голову и огляделся. В горнице кроме Хэймлета, Медведя и хозяйки находились еще два стройных молодых человека. Оба высокие, худые и жилистые, как отец. Только один черноволосый, как и Медведь, и с таким же лукавым взглядом, а второй - рыжий, в мать, взгляд прямой, твердый.

"Видно, малый и подраться-то не дурак",- оценил парня Торкланд.

Рыжий и подносил викингу воды, он еще стоял с ковшиком в руке, из которого на пол выплескивалась вода, взбудораженная толчком викинга. Парень приглянулся Олафу, что-то в нем было близкое душе славного воина.

Олаф сел на печи, свесив ноги, и потрепал бороду.

- Ну, Гармовы дети, сколько я должен ждать своего лекарства? - на весь дом гаркнул он.

Только тут присутствующие пришли в себя и засуетились. Яга стрелой выскочила в клеть за кувшинчиком терновочки. Парни бросились помогать Олафу, который кряхтя начал медленно спускаться с печки. Никто из домочадцев и не чаял такого скорого выздоровления Торкланда, а Яга даже откровенно сомневалась в этом, недаром она на рассвете принесла в жертву Дажьбогу своего лучшего кроля-производителя, ради выздоровления могучего варяга, спасшего жизнь им всем.

И только Хэймлет сидел на краю лавки и тихо улыбался, глядя на суету гардариков вокруг старины Олафа, он-то наверняка знал, что сейчас больше всего нужно викингу, особенно если его накануне порвал медведь.

Между тем Торкланд не терял времени даром и опрокидывал один кубок за другим, закусывая жирным мясом своего вчерашнего противника.

- Это мои сыновья. Ворон.- Медведь указал на черноволосого.- И Лис.- Он показал на рыжего,- Когда они родились, я недолго думал и назвал их так по цвету волос. Но Велес, лесной бог, посмеялся надо мной и дал Ворону хитрость и характер рыжего лесного разбойника, а Лису мудрость и зоркий глаз вашей священной птицы.

- Велес - хороший бог,- заметил Олаф со знанием дела,-А скажи, хозяин, кто это из них вчера всадил в ухо зверю стрелу, да так ловко, что сразу вышиб косолапому все мозги? - спросил Торкланд, тщательно обгладывая здоровенную медвежью кость.

- Это Лис,- ответил Медведь,- он лучший стрелок во всем нашем крае, во всяком случае, никто из соседей не может сравниться с ним в ловкости обращения с луком.

- Ну и жесткий зверюга! - проревел Олаф, вонзая свои огромные зубы в мясо, в борьбе с медвежьим окороком забыв и о хозяине, и о его сыновьях, и о собственном вопросе.- Матерый был, видать, жилистый. То-то я с первого удара из него дурь не вышиб.

- Да, вы оба вчера хороши были,- вмешалась в разговор хозяйка,- ты его так дубасил, что аж кровь в жилах застывала, глядя на это. Я уж думала, ты его кулаками насмерть забьешь, да он все же толстошкурей оказался. Но все-таки я такого богатыря, как ты, варяг, отродясь не видывала, да, наверно, помру - не увижу. С рогатиной и топором на косолапого у меня муж ходит. Ну, я слышала, что с кинжалом и в латах на него шли, но чтобы так, голяком и с кулаками...

- Мы, хозяйка, скоро дальше пойдем, а то у вас тут хорошо, радушно, но скучновато, приложить себя некуда,- вступил в беседу Хэймлет.

- Дажьбоже, куда же вы это собрались? - всплеснула руками Яга.- Не сегодня-завтра снег пойдет, перезимовали бы. Да и товарищ-то твой, посмотри: мясо лохмотьями из-под шкуры свисает. Куда ему в дорогу?

- Мой товарищ сейчас ополовинит твои хмельные запасы, хозяюшка, а завтра как огурчик будет, еще всем нам фору даст. А останется, так помрет со скуки, во всяком случае, когда всех медведей в лесу выведет. А вот твоему мужу потом не на кого охотиться будет.

- А ты, Хэймлет, не смейся надо мной,- отозвался Торкланд,- сам-то ты в какие кусты бегал, когда я косолапого мутузил? А насчет того, что надо идти, это ты прав. Асьхен заждалась. Как ты смотришь, датчанин, чтобы завтра и отправиться?

- Но барашка сегодня вечером мы все равно на вертел посадим,- вмешался в разговор Медведь,- такой у меня обычай, а то медвежатина жестковата.

На том и порешили.