"Дэвид Вебер. В руках врага ("Хонор Харрингтон" #7)" - читать интересную книгу автора

выглядеть совершенно иначе, стоило завести речь о корабле маленьком,
быстром и маневренном. О чем он, к стыду своему, даже не подумал. Не
вспомнил он и о том, что именно новые ракетные кассеты помогли Харрингтон в
Силезии: просто отмахнулся от этого факта, решив, что для "настоящих"
боевых кораблей все это без надобности. И уж совсем плохо, что он не
удосужился поинтересоваться тактико-техническими характеристиками новых
ракет. Со стыдом и грустью адмирал вынужден был признать, что допустил
такой промах по причине слепого неприятия всего связанного с именем Сони
Хэмпхилл. А стало быть, он, всегда считавший, что в основе его решений
лежат логика и анализ, оказался ничем не лучше той же jeune ecole,
традиционно обвиняемой им в бездумной приверженности к новизне.
И понять все это заставила его Хонор Харрингтон.
Откинувшись в кресле, граф присмотрелся к собеседнице, отметив не
только слегка раскрасневшееся лицо и полемический огонь в глазах, но и
кое-что еще. Он всегда осознавал ее физическую привлекательность, хотя это
резко очерченное лицо с крупным носом и огромными, унаследованными от
матери миндалевидными глазами едва ли можно было назвать красивым в обычном
смысле слова. Скорее, его делали таким ум, воля и энергия. А может быть,
она и вправду красива, подумал адмирал. Красива опасной красотой ястреба
или сокола, выдающей полноту жизненной силы, маня и вместе с тем
предупреждая, что с этой силой необходимо считаться. Грация ее движений
вполне соответствовала этому образу.
Однако в прошлом, когда Хонор стала его протеже, ее привлекательность
никогда не воспринималась им отдельно от ее одаренности и компетентности.
Возможно, причина коренилась в том, что он всегда видел в ней только
флотского офицера, а возможно, в том, что его привлекали женщины пониже
ростом... и не обученные рукопашному бою. Во всяком случае не обладающие
умением скрутить человека в крендель.
Подсознательно адмирал чувствовал, что, возможно, для них обоих было
бы лучше, не сумей он "увидеть", сколь привлекательной для него может стать
Хонор Харрингтон, но вдруг это перестало иметь какое-либо значение. В этот
миг он видел в ней не офицера и не феодальную правительницу.
Как ни странно, но, заставив его признать свои ошибки и взглянуть на
себя самого по-ново, она побудила графа увидеть по-ново и ее. Постичь - как
умом, так и сердцем, - какова она на самом деле. И вот, увидев в ней
чарующую, пленительную женщину, Хэмиш испугался (хотя страх, наверное, не
самое подходящее слово), что уже больше никогда не сможет смотреть на нее
как на свою протеже.
Глаза Хонор расширились: эмоции Александера, транслированные Нимицем,
захлестнули ее сознание. Недавние раздражение и досада исчезли, смытые
потоком чувственного внимания к ней. Не к тому, что она говорила, но к ней.
Подавшись назад в своем кресле, она услышала, как Нимиц с глухим
стуком перескочил с насеста на консоль. Потом кот перетек ей на плечо, и
она судорожно обняла его, словно надеясь таким образом остановить время.
"Этого не может... не должно быть!" - бились в ее голове отчаянные
мысли. Ей хотелось встряхнуть кота, как игрушку: поток чувств Хэмиша
встречал полное одобрение Нимица. Кот знал, как страстно любила она Пола
Тэнкерсли, - да и сам он, на свой манер, тоже любил Пола, однако кот не
видел причины, которая помешала бы ей найти новую любовь, и его глубокое,
пробирающее до костей урчание слишком явно указывало на то, как относится