"Алексей Вебер. Аномальная зона " - читать интересную книгу автора

единого мышления. Некого подобия муравейника, управляемого единым разумом.
Перспектива, надо сказать, чудовищная, и сам Пичугин ее искренне боялся,
хотя и предсказывал как неизбежность.
Автор гипотезы, наверное, из-за фамилии сначала представлялся маленьким
смешным человечком. Но Семигорцев, открыв книгу, показал репродукцию
старинной фотографии. Высокий статный господин в медицинском халате,
накинутом на военную форму, выглядел бравым офицером и щеголем. На этом
снимке времен русско-японской войны усики будущего мыслителя лихо
подкручивались вверх, а о левую и правую руку нежно облокотились хорошенькие
сестрички милосердия. Но пройдет немного времени и военный врач Пичугин,
выйдя в отставку, всерьез увлечется психиатрией. Изучение шизофрении
натолкнет его на неожиданные выводы. Потом родится гипотеза поля, и тогда
все соблазны мира отойдут на задний план.
Как это часто бывает, автор станет заложником собственного творения.
Решив, что открыл очень важную истину, он растратит душевные силы в
бесполезных попытках донести ее миру. Коллеги восприняли его в штыки.
Попытки объяснить шизофрению выпадением отдельных личностей из общего
психофизического поля заклеймили, как антинаучные. Не ласково приняли
чопорного провинциала и в петербургских интеллектуальных салонах. Только
Бердяев однажды вскользь упомянет "врача из Иркутска" как самобытного
мыслителя. Но под конец жизни Пичугину все-таки удастся опубликовать свою
теорию в тоненькой книжечке, изданной в количестве трехсот экземпляров на
деньги забайкальского золотопромышленника и купца первой гильдии Птицына.
Сходство фамилий, а может быть какой-то другой каприз, подтолкнули
почтенного коммерсанта помочь непризнанному философу. Но известности
Пичугину это все равно не принесет. Над страной в то время уже сгущались
грозовые тучи тысяча девятьсот четырнадцатого. Да и весь мир готовился
перейти в новою фазу развития психофизического пространства.
Неисповедимы порой пути судьбы! Непризнанный и всеми забытый автор
давно уже покоился на кладбище, когда его детищу, благодаря небольшому
размеру и тонкому переплету, нашлось место в чемодане бежавшего в Харбин
племянника купца Птицына. Чуть позже запутанными тропами русской иммиграции
книжечка перекочевала в Париж. Там по случайному, а может быть не совсем
случайному стечению обстоятельств, она попадет в руки человека давшего ей
вторую жизнь...
С фотографии молодой Шарль Лентье смотрел дерзко, иронично и очень
по-французски. Во взгляде словно отражались огни фейерверков, брызги
шампанского, красивый взлет клинка шпаги. Но в жизни сын парижского буржуа и
русской иммигрантки был математиком. Сухая на взгляд непосвященного наука
была для него увлекательной игрой ума, которой он отдавался со всем
энтузиазмом молодости. Прочитав неизвестного автора из далекой и легендарной
для него России, Лентье решил создать математическую модель психофизического
пространства. С обычной для его таланта легкостью модель была создана в
достаточно короткие сроки. Как математическую шутку он опубликовал ее в
одном из научных журналов и вскоре забыл. Дальнейшая судьба самого
математика сложилась печально. Изучение шизофрении натолкнуло Пичугина на
создании теории психофизического пространства. И эта же болезнь по злой
иронии судьбы стала проклятьем для его блестящего последователя. В
пятидесятых годах где-то под Парижем пациент закрытого медицинского
учреждение, чертил пальцем в воздухе формулы, видимые только его горящему