"Алексей Вебер. Аномальная зона " - читать интересную книгу автора

Знаменитая трехвокзальная площадь столицы с некоторых пор навевала
Хрустову далеко не лучшие мысли и чувства. Правда, по молодости он почти
убедил себя в привязанности к музе дальних странствий. Но потом частые
командировки превратили романтику путешествий в нудную обязаловку. А в
девяностые годы московские вокзалы вообще превратились в мерзкие отстойники
городской нечисти. С того времени в память врезались мрачноватые картинки:
Плохо одетая людская толпа с огромными клетчатыми сумками и тюками. В
глазах злость, растерянность, недоверие, словно каждый второй вокруг
потенциальный вор или обманщик. По краям людского потока, как гнойные раны,
лица бомжей, а из музыкальной палатки гимном новой рыночной отчизне летит
разухабистая "блатная" песня. Под ее незатейливый мотив пляшет вместе с
бомжихой молодой пьяный придурок. Проходя мимо, кто-то опускает глаза,
кто-то наоборот весело скалится:
- Знай наших! Гуляй Россея!...
Вылезая из такси, Хрустов сразу почувствовал, что вокзальная атмосфера
не особо изменилась. Правда, публика в целом выглядела прилично, но какое-то
недоброе напряжение по-прежнему витало над толпой. Выгрузив из багажника
ящики с аппаратурой, Семигорцев и Хрустов двинулись к платформам
Ярославского вокзала. По дороге пришлось огибать компанию маргиналов,
которые прямо посреди площади устроили громкую разборку. Личности с испитыми
лицами, выкрикивая угрозы, толкали и хватали друг друга за одежду. Особенно
бросался в глаза молодой вихрастый парень. Агрессия хлестала из него
фонтаном. Орал он громче других, а взгляд бешено метался по сторонам, словно
искал усомнившихся в его пьяной отваге.
- Господи, забраться бы куда-нибудь от всей этой дряни подальше! -
размышляя вслух произнес Семигорцев. Хрустов хотел поинтересоваться, водятся
ли такие типажи в аномальных зонах. Однако подумал, что вопрос, пожалуй,
прозвучит глупо. А вообще аномалия виделась ему чем-то сказочным, лубочным,
сочно зеленым. Наверное, по контрасту с городом, который на вокзалах
выворачивался своей самой грязной изнанкой.
Поезд уже стоял на платформе, и у плацкартов выстроилась очередь на
посадку. Народ преимущественно был простой, с большими сумками, пакетами и
недопитыми бутылками пива. Слух резал немосковский окающий говорок. У
купейных вагонов людей собралось меньше, и они издали увидели двух других
участников экспедиции. Сидорина можно было узнать сразу. Как и на
фотографиях, он выглядел грубо отесанным, тяжеловесным, спокойным и
надежным. К нему Хрустов сразу проникся симпатией, зато второй компаньон
произвел неприятное впечатление. От стриженного под ноль крепыша в камуфляже
за версту разило ратными подвигами и куражом дедовщины. Здороваясь, он
сообщил, что зовут его Коля, встряхнул руку, и окинул Хрустова оценивающим
взглядом. Судя по всему, оценка была не высокой.
Пока Сидорин и Семигорцев вели переговоры с проводницей по поводу
лишнего груза, Хрустову с Николаем пришлось перетаскивать этот самый груз в
купе. Стоило Антону замешкаться в проходе, как он тут же получил от нового
знакомого нагоняй за нерасторопность. Не желая больше получать подобных
упреков, Хрустов стал суетливо распихивать багаж по полкам. Но и тут его
отчитали в весьма не деликатной форме:
- Ты чего делаешь, земляк?! Тебе тут чего, миллион полок!
Взяв руководство в свои руки, Николай аккуратно разложил чемоданы и