"Алексей Вебер. Аномальная зона " - читать интересную книгу автора

взору. А его личность, распадаясь на части, постепенно погружалась в
аномалию психофизического пространства...
Аномалии "Лентье", по словам Семигорцева, стали самым выдающимся
открытием молодого математика. И хотя к этой своей работе Лентье всегда
относился как к шутке, алгоритм расчета координат "завихрений" поля
"Пичугина" он описал достаточно подробно. Из созданной им модели вытекала
неизбежность образования локальных искажений единого психофизического поля
по мере уплотнения его условных силовых линий. Начало образования будущих
аномалий по расчетам Лентье приходилось на семидесятые годы двадцатого века.
В конце своей статьи математик даже рекомендовал потомкам это проверить и
предложил несколько ироничных рекомендаций по правилам техники безопасности
в таких зонах. Правда, редакцией большинство этих игривых отступлений было
вычеркнуто из текста.
Несмотря на быстро оборвавшуюся карьеру, имя Шарля Лентье не кануло в
безвестность. Некоторые его работы по теории вероятности получили высокую
оценку, правда, только в узком кругу специалистов. Поле "Пичугина" тоже
иногда упоминалась как оригинальный пример построения математической модели.
Именно в форме математической шутки детище русского мыслителя вернулось
обратно на его родину...
Вводная часть "лекции" закончилась вместе с первым бокалом пива.
Следующий заказ Хрустов хотел сделать сам, но аномальщик настоял на том, что
сегодня он угощает. Пока Семигорцев общался с девушкой за стойкой, Хрустов
наугад раскрыл книгу. В глаза сразу бросилась диаграмма из стрелочек и
кружочков, украшенная причудливыми фигурками в стиле страшных фантазий Босха
и Гойя. Надписи в кружочках тоже давали пищу для воображения: - "блуждающий
ландшафт", "гипертрофированный социум", "мифологизация реальности",
"спиральное искривление объема ноосферы"...
Оторвавшись от страницы Хрустов обнаружил, что бородач из-за соседнего
столика стоит у него за спиной и тоже внимательно разглядывает книгу.
Уличенный в любопытстве мужчина смущенно закашлялся и, сворачивая на ходу
газету, быстро двинулся к выходу. В это время подошел Семигорцев. На его
подносе, по соседству с кружкой пива скромно пристроилась маленькая чашка
черного кофе.
- С некоторых пор больше одного бокала организм не принимает,- сообщил
он с виноватой улыбкой - По молодости я пиво очень уважал. В студенческие
годы под воблу две-три кружки только так пролетали. А после стипендии обычно
раков брали.
Прищурившись, Семигорцев, наверное, представил веселый солнечный луч
над краешком белоснежной пивной пены, розовый дымящийся развал горячих раков
и молодых загорелых парней в кепках и футболках.
- ...Подобные заведения тогда проще были, - продолжал он вспоминать
вслух. - Народ тоже ходил всякий. Но все-таки таких гадюшников как под конец
"застоя" не припомню. Как-то в восемьдесят втором приехал из академгородка в
командировку. Зашли с бывшим сокурсником пропустить по кружке по старой
памяти, так еле ноги унесли! После чего зарекся больше на подобные авантюры
не пускаться.
- А как же аномалии? - полюбопытствовал Хрустов.
- О, это уже судьба! От нее никуда не денешься. Кстати тогда я уже
начал этим заниматься...
Разговор плавно перетек к прежней теме. Теперь он уже касался эпохи