"Владимир Васильев(Ташкент). Тень улитки (повесть)" - читать интересную книгу автора

в ее глаза. - Вижу! Вижу! Обязательно будет! Это же от бога! Ничего вы с
этим поделать не можете... Планида ваша такая... И не надо
сопротивляться... Это же хорошо, очень хорошо, это так приятно... Туз
Селиванович! - инструктировал он, продолжая смотреть ей в глаза. - Зубами,
зубами ее в спинку, не бойтесь, что больно - ей это нравится... Во-во!..
Глазки еще сильней загорелись!.. А второй ручкой за грудь, за сосочек...
Отлично-отлично, Туз Селиванович! Только не торопитесь... Она уже плывет...
Алевтина, действительно, уже плыла и возносилась, почти забыв, где она
и с кем. Она уже не была Алевтиной в полном смысле, она была жаждущим
наслаждения телом Алевтины, инстинктом, подавившим разум. И не было в том
вины ее, да и беды не было, пока это не использовали против ее воли ей во
вред.
- О, как дышит! - радовался Клавдий-Октавиан. - Ну, прям, кузнечные
меха! Так ее, Туз Селиванович! Так ее!.. Шибче!.. Шибче...
Тузик хрюкал, ржал, скулил, рычал, трудясь над Алевтиной. Его даже пот
прошиб, галстук-бабочка сбился на спину, но Тузик исправно трудился. Это
единственный труд, который он умел делать.
-А-а-а! - вскрикнула Алевтина.
- Давай-давай, родимая! - возопил Домарощинер. - Вот оно! Вот оно!
Поехали!..
Перец тоже видел, как покраснело от напряжения лицо Алевтины, как
прикусила она губу, как заработала всем телом навстречу Тузику и вдруг
утробно загудела: - А-о-у-ы! - и стала биться под Тузиком. И странно - лицо
ее оставалось при этом красивым, даже вдохновенным... Даже в подтеках крови
под носом...
"Наверное, это ее искусство, - подумал Перец, - которое сильнее ее...
Искусство всегда сильнее того, кем владеет".
Тузик издал трубный не то ослиный, не то слоновий вопль и, ослабнув,
навалился сверху на Алевтину, прижав ее к столу.
Оба затихли с закрытыми глазами.
- Вот и ладушки, - довольно захихикал Домарощинер. - Вот и молодцы,
ребятушки! И протокол соблюли, и себя ублажили... Жизнь - она так и должна
развиваться... Однако ж, и распалили вы меня! Ну, никакого терпежу нет!..
Вы тут приходите в себя, чистите перышки... Я щас... - и пулей выскочил в
приемную, проскользнув сквозь охранников. Тут же раздался визг секретарши,
быстро перешедший в ритмичное повизгивание и прихохатывание
Клавдия-Октавиана.
- Бабы - дуры! - провозгласил Тузик, сползая с Алевтины. - И чего,
дура, брыкалась? А-а-а, понимаю - для распаления...
- Идиот! - не раскрывая глаз, пробормотала Алевтина. Она боялась
открыть глаза и встретиться взглядом с Перецом. А чем дольше она лежала с
закрытыми глазами, тем дальше он улетал куда-то в прошлое, в темноту, в
сон...
Тузик поднял с пола ее платье и обтерся им, потом швырнул в мусорную
урну и принялся одеваться. Натянув трусы до колен, он задумчиво посмотрел
на алевтинин зад, мол, не повторить ли... пошлепал ее по ягодицам,
раздвинул, заглянул, потом вздохнул и продолжил одеваться, поняв, что для
повтора здоровья не хватает. Но еще не вечер, утешил он себя.
Телохранители равнодушно наблюдали за происходящим, не проявляя
никаких признаков эмоций.