"Светлана Василенко. Дурочка (Роман-житие) " - читать интересную книгу автора

Ангелы поют на небесах,
А мы Тебя чистым сердцем славим на земли... -

пела Ганна, глядя с улыбкою на небеса, словно бы увидев там кого-то.
Люди стояли, слушали, на небеса украдкой посматривали: что там Ганна
увидала?
- Глянь-ка! - сказал кто-то тихо. - Солнце играет...
Задрали головы.
Небо было синим-синим, будто его специально покрасили к празднику. И в
нем, словно в чаше, крашеным яйцом солнце каталось туда-сюда: играло будто.
- Разойдись! Разойдись! - вдруг услышали чей-то грозный голос.
Расталкивая народ, шел к тетке Харыте крепкий мужчина в полувоенном
френче, Председатель.
- Слушаете?! - радостно закричал он. - Вот вы и попались, голубчики,
товарищи глухонемые, мои дорогие. Раз слушаете - значит, не глухие. Значит,
и говорить умеете! Что и требовалось доказать. Не вышло у вас! Попались!
Теперь слушайте меня! Теперь попробуйте не услышать! Сюда вас в пески
сослали на перевоспитание, а вам здесь плохо? Глухими притворились! Уши
песком засыпало? На север пошлю, кому здесь не нравится, там вам ухи-то
прочистят: снежком ототрут, до кровушки! Слушайте, товарищи бывшие кулаки,
что вам ваш Председатель скажет! Завтра все на колхозное поле, в степь!
Буряков, Попов, Рогозин, - ткнул он пальцем в мужиков, - вы завтра на
помидоры отправляйтесь, к Стасову хутору. Ясно? Я говорю: ясно?
Те молчали, смотрели на него не мигая, будто не слыша. Потом
повернулись, ушли.
- Королева, Забирюченко, Бойко! На баштан завтра в Пологое Займище
поедете, гарбузы сажать. Слышите? - поглядел на баб. Те посмотрели на него
не мигая, повернулись, исчезли.
- Вы крестьяне или кто? - закричал чуть не плача. - Земля скоро как
камень будет: зубами не угрызешь... Анна! - увидел бабу, что тыквы
продавала. - Пшеничная Анна! Поведешь завтра баб на сахарный тростник, в
пойму. Культура новая, надо освоить...
Пшеничная Анна, тыкву приладив к голове, как кувшин, мимо Председателя
перегруженной ладьей проплыла не дыша. И не вижу будто тебя, и не слышу.
- Ластовкин! - ткнул в мужика с курицей. Тот не дослушав повернулся,
ушел.
- Петр! - позвал мужичка в драной фуфаечке. - Рыбаков!
Тут же исчез Рыбаков. На плечах корзину с рыбой, будто с серебром,
уносил.
- Боканёва! Подкулачница! Попа возишь? Стой, твою мать!
Быстро уходила молодуха, уводя батюшку под руку, толкая перед собой
пустую тележку.
- Канарейки! Слышите меня?
Канарейки, муж и жена - одна сатана: волос желт, лица конопаты, оба
пьяны, море им по колено, а уйти некуда: они верблюда продавали. Застыли
Канарейки, Председателя увидав, постояли-постояли, да и пошли себе,
засвистав вдруг по-птичьему, будто не муж они и жена, а две
птички-невелички, две канареечки-пташечки, - идут себе, покачиваются да
посвистывают, ничего не слышат. Верблюд сидел в пыли, жвачку жевал, на
Председателя сверху вниз смотрел презрительно, как паша. Заело Председателя,