"Юрий Васильев. Ветер в твои паруса (Роман-газета No 12 1974 г.)" - читать интересную книгу автора

рассказывал, упал с парашютом, когда врачи даже не скрывали, что он всю
жизнь будет хромать, это в лучшем случае, а в худшем - будет прикован к
кровати, ты представляешь, должно быть, какой виделась, ему эта колченогая
жизнь, как страшно было привыкать к мысли, что все, хана, ковыляй себе и
смотри под ноги, чтобы не загреметь костылями по лестнице.
Тут, знаешь, многие герои пасовали... А за год перед этим отец умер,
мать в больнице с сердцем лежит. Одним словом, для оптимизма поводов мало.
И вот эта девчонка, пигалица, можно сказать, шестнадцать лет едва
исполнилось - она ни на шаг от него не отходила, ездила с ним по курортам,
по врачам, в Саратов к какому-то знаменитому профессору-костоправу одна
отправилась... А главное, она заставила Веню поверить, что он будет летать.
Понимаешь? Своей детской верой заставила, своим недетским мужеством. Тут,
Павел, ни убавить, ни прибавить... И я свою дочь такой же вижу. Хочу видеть.
Варг замолчал. Павлу вспомнилась фотография Нины над Венькиной
кроватью, его слова: "Это... любовь на всю жизнь" - и то, как яростно
торговал он у знакомого охотника медвежью шкуру, потом, заплатив за нее
месячным запасом спирта, долго выколачивал на снегу, ревниво осматривал, нет
ли где залысин; как упаковывал в ящик, предварительно обернув заранее
припасенными тряпками. И это делал Веня, который не успевал купить себе шарф
или зубную щетку, для которого всякие хозяйственные заботы были пыткой...
- Вот какие пироги, Павел... - Варг ходил по комнате, переставляя с
места на место свои сувениры. - Вот такая ситуация... Ты когда домой
возвращаешься?
Только теперь Павел вдруг сообразил, что Варг уже несколько месяцев на
"материке", что он и знать не знает ни о Танином отъезде, ни о его
назначении в Ленинград, и даже когда поддразнивал его, говоря о даче и видах
на будущее, имел в виду действительно будущее, которое всем им, северянам,
видится где-то в далеком пенсионном возрасте.
- Когда отпуск кончается? - снова спросил Варг, но в это время Нина
позвала его на кухню.
Когда отпуск кончается? - повторил про себя Павел. - Да уже кончился.
Все. Амба. Вышло время летних отпусков на шесть месяцев. Теперь будут
обыкновенные, как у всех советских служащих. И будет он по вечерам слушать
сводку погоды, будет каждый рай вздрагивать, когда диктор скажет, что на
Чукотке оттепель, идет дождь. Если это случится весной, его приятель, пастух
Эттугье, снова погонит свое стадо по обледеневшему насту, поспешит в
распадок Эргувеема, где с осени припасены на этот случай корма. Если диктор
скажет, что на Чукотке сильный ветер, переходящий в штормовой, он увидит,
как срывается с пологой сопки возле Певека сумасшедший "южак", от которого
нет защиты, кроме разве самой простой - не выходить из дому. А если а
диктор... Да к черту эти метеосводки, он ими сыт, он будет теперь любоваться
туманной перспективой Невского и бликами солнца на Адмиралтейской игле...
Вот только сказать об этом Варгу он не может. Никак не может. Дернуло
его со своими расспросами. Лучше бы он продолжал говорить о Нине. Ему
хочется слушать эти разговоры о Нине, ему приятно, что он так говорит о
ней...
- Посмотрим, посмотрим, что вы тут наготовили, - сказал Варг, входя
вслед за Ниной в комнату. - Ну-ка, Павел, хоть ты и непьющий нынче, налей
нам по стопке.
Нина стояла в коротком фартуке, должно быть, Надином, с засученными