"Борис Васильев. Пятница" - читать интересную книгу автора

особой энергичной. - Так вот, я интересуюсь, ты до конца футболист или еще
есть надежда?
- А что? - спросил Костя и покраснел от такого глупого вопроса.
Катя презрительно повела плечами и пошла. Костя откинул мяч, крикнул,
что выбывает, и двинулся следом. Они свернули в кусты и остановились возле
Капочки и Сени Киноваря.
- Центрфорвард в масштабе один к одному, - сказала Катя. - За мной,
Филин: нам еще завтрак организовать нужно.
Косте очень хотелось крикнуть: "Не уходите!" - но Сеня с такой
готовностью поспешил за Катей, а Капа так равнодушно смотрела в сторону, что
Костя промолчал. И молчал долго.
- В июне будут грозы, - говорила Капа на ходу. - Вообще самый грозовой
месяц - июль, но в этом году все будет раньше, я читала в "Огоньке".
Они трижды обогнули поляну. Шли аккуратно, по периметру, не вылезая на
открытые места, но и не забиваясь в кусты. Капочка толковала про осадки,
розу ветров и влияние Гольфстрима на климат Подмосковья, а Костя слушал, как
гулко стучит его сердце, и боялся, что Капочка услышит этот стук. Но она
говорила и говорила, и Костя не догадывался, что она тоже боится. Он вдруг
оглох, и ослеп, и слышал только, как журчит ее голос, и видел только, как
бьется трава о ее колени. А вокруг играла музыка, орали ребята, в кустах
целовались парочки, но это все было сейчас нереальным, призрачным и
ненужным.
- Голова у вас не закружилась? - сердито спросила Катя, встретив их на
пятом круге. - Иногда полезно ходить по прямой.
- По прямой? - переспросил Костя и опять покраснел от собственной
глупости.
- Вот именно! - отрезала Катя. - Топайте в лес и без букета не
возвращайтесь. Это тебя касается, подружка.
Капочка молча покивала. А Сеня перехватил Костю и сунул ему свои часы:
- Отправление ровно в шесть вечера...
- Зачем?.. - перепугался Костя. - Зачем мне часы?
- Чтобы не заблудиться, - вредно сказала Катя. - Умеешь определять, где
юг, а где север?
- Я умею, - не глядя, сказала Капа.
И первой пошла прямо сквозь кусты...
В лесу было сыро. Солнце путалось в листве, холодный воздух еще цепко
держался под елями, и оголтелые июньские комары кусали Костину голову. Он
стеснялся чесаться и терпел. Капочка сорвала ветку и хлестала ею по голым
ногам. Это был действенный способ, но бить хворостиной по собственной голове
было унизительно. Костя изредка как бы в задумчивости проводил ладонью ото
лба к затылку: башка зудела неимоверно.
- Зачем же ты постригся? - с материнской ноткой спросила вдруг
Капочка. - Вот теперь напрасно мучаешься. Ведь мучаешься, правда?
Она повернулась, и Костя близко увидел ее спокойные глаза: серые, с
рыжими блестками. Он никогда еще не видел их в такой пугающей близости,
судорожно глотнул и сознался:
- Кусаются...
- А почему ты кепку не надел?
- Из моей кепки Федор Ломовик настольную лампу сделал.
- О господи, - совсем уж по-взрослому вздохнула Капа. - Ты пока