"Илья Варшавский. Возвышение Елизара Пупко" - читать интересную книгу автора

криминала, если бы не одно обстоятельство. Проглотив изрядную порцию коньяку,
Жан-Пьер впал в какую-то странную задумчивость. С отрешенным взглядом
сомнамбулы он вновь наполнил свой бокал, опрокинул его в пасть, после чего
разрыдался самым натуральным образом.
Тут уж Елизар решительно не знал, что делать. Такие ситуации при
инструктаже не рассматривались. В брошюре о них тоже ничего не упоминалось.
"Псих! - подумал он, холодея. - Определенно чокнутый тип. Не нужно было
пить с ним. Теперь жди каких-нибудь фортелей!"
Однако в числе высоких моральных качеств литераторов, выезжающих за
границу, помимо вежливости, входила еще тактичность. Поэтому, мобилизовав
упомянутые добродетели, Елизар положил свою руку на рукав собеседника и
хрестоматийно-елейным тоном сказал:
- Полно, Иван Петрович! Конечно, я понимаю, как тяжело вдали от родины,
но, может, еще не все потеряно. Я бы вам рекомендовал обратиться в наше
посольство, они вам помогут. Тут ничего не поделаешь, придется искупить вину
перед народом, но ведь в колонии вы сможете приобрести специальность. У нас в
стране ощущается большой недостаток в рабочих руках, особенно в каменщиках и
этих... эскалаторщиках.
Хотя в голосе Елизара звучали задушевные нотки диктора, объявляющего о
новых обязательствах по повышению удоев молока, они не произвели на Жан-Пьера
должного впечатления.
- Заткнись! - прервал он его самым грубым образом. - Ты, писака
занюханный.
Этот эпитет оскорбил Елизара до глубины души.
- Ошибаетесь! - произнес он, покраснев от негодования. - Я - известный
писатель. Не понимаю, как вы можете, не зная ничего обо мне, высказываться
подобным образом. К вашему сведению, незадолго перед отъездом я написал
повесть, которая, может быть, войдет... э... в сокровищницу...
Ай да Елизар Никанорович! Знатно соврал! Да ведь он не о себе заботился, а
о престиже отечественной литературы. С такой целью и приврать не грех.
Однако и Жан-Пьер, видать, был не промах.
- В жопу! - произнес он с истинно русским смаком. - В жопу войдет твоя
повесть, в качестве подтирки. Подумаешь, написал! А если б не написал, что
тогда?
Елизар развел руками.
- Вы как-то странно рассуждаете. А что было бы, если б Толстой не написал
"Войну и мир"? Человечество бы не имело...
- Ладно! - прервал его Жан-Пьер. - Не имело бы - и ладно! Давай-ка лучше
выпьем.
Такой поворот вполне устраивал Елизара. Чего греха таить, был он охоч до
даровой выпивки, тем более, коньяк оказался отменным, но еще маловато набирал
силу в организме. Самое время добавить граммов по сто. Так что на этот раз он
сам разлил поровну, никого не обидев.
Не привык пить Елизар Пупко по-иноземному. Любил он закусывать коньячок
соленым огурчиком и селедочкой. Мелькнула у него было мысль заказать какой ни
на есть немудрящий закусон, но тут он поостерегся. Кто их знает, сколько чего
стоит. Да и не так уж плохо ложится коньяк на пустой желудок. Загудели,
завертелись шарики в голове, прямо любо-дорого. Даже бедолага Жан-Пьер
показался ему в общем-то славным парнем.
- Вот ты говорил, Лев Толстой, - перешел он тоже на "ты". - А ведь