"Джон Варли. Споем, станцуем" - читать интересную книгу автора

необходим разъем больше этого - скорее что-то вроде того, у тебя на
макушке, которым пользуюсь я.
- А есть ли какая-нибудь опасность для нее?
- Нет, но у меня может наступить перегрузка и придется все
прекратить. Через этот усик должно проходить много сигналов, и я не
уверен, выдержит ли он.
- Нам просто придется попытаться делать все, что сможем.
Они смотрели друг другу в лицо. Литавра была напряжена, взгляд ее
застыл.
- Что дальше? - снова спросила она, ставя ноги на тонкую, но
пружинистую и теплую поверхность Бейли.
- Я надеюсь, что вступительные такты исполнишь ты. Укажи мне
направление. Ты же занималась этим однажды, хотя и без успеха.
- Хорошо. Возьми меня за руки...


Барнум не имел представления, с чего начнется пьеса. Она выбрала
очень сдержанный темп. Это не было погребальное песнопение; на самом деле,
в начале темпа не было вообще. Это была симфоническая поэма свободной
формы. Она двигалась с ледяной медлительностью, абсолютно лишенной той
несдержанной сексуальности, которой он ждал. Барнум наблюдал за ней и
услышал, как развивается глубоко скрытый мотив; тут он понял, что в его
собственном мозгу пробуждается ощущение происходящего. Это было его первой
реакцией.
Постепенно, по мере того, как она стала двигаться в его направлении,
он попытался сделать какое-нибудь движение. Его музыка прибавилась к ее,
но они оставались раздельными, и гармонии не получалось. Они сидели в
разных комнатах и слушали друг друга сквозь стены.
Она протянула руку и кончиками пальцев коснулась его ноги. Медленно
провела рукой по его телу, и звук был таким, как у ногтей, скребущих по
классной доске. Это были стук и скрип, раздиравшие нервы. Его затрясло, но
он продолжал танец.
Снова она прикоснулась к нему, и тема повторилась. И третий раз, с
тем же результатом. Он успокоился, войдя в этот звук, понимая, что это -
часть их музыки, хотя та и была резкой. Дело было в ее напряженности.
Он встал перед ней на колени и положил руки на ее талию. Она медленно
повернулась; звук при этом был как у ржавой металлической тарелки,
катящейся по бетонному полу. Она продолжала вращаться, в звуке появились
модуляции, он стал приобретать ритм. Он пульсировал, акценты в нем
смещались, он был как бы производным их сердцебиений. Постепенно звуки
стали мягче, лучше сочетаясь друг с другом. Когда Литавра стала вращаться
быстрее, кожа ее покрылась потом. Затем, как по неосознанно воспринятому
сигналу, он поднял ее в воздух и, когда они обнялись, полился водопад
звуков. Она радостно болтала ногами, и это, в сочетании с громовыми басами
протестующих мускулов его ног, родило последовательность летящих
хроматизмов. Их громкость неудержимо нарастала, затем они постепенно
стихли, когда ее ноги коснулись пола и они упали в объятья друг друга.
Звуки что-то бормотали сами по себе, пока Барнум и Литавра баюкали друг
друга, затаив дыхание.
- Теперь, по крайней мере, мы звучим гармонично, - прошептала