"Фред Варгас. Человек наизнанку (Роман) " - читать интересную книгу автора

- Твоя страна, - произнес он, немного помолчав, - гиблое место,
отсталый край, населенный старыми придурками.
Канадец уставился в экран и принялся переключать каналы, ища
какой-нибудь выпуск новостей. Камилла опустилась на пол, скрестила ноги,
обутые в сапоги, и прислонилась спиной к коленям Лоуренса. Она сидела
неподвижно, кусая губы. Волкам скоро придется несладко, и старику Августу
тоже.

IV

В субботу и воскресенье Лоуренс прилежно просматривал всю центральную и
местную прессу, отыскивая информацию о волках, да еще наведался в кафе,
расположенное в нижнем конце деревни.
- Не ходи туда, - уговаривала его Камилла. - Они будут тебя доставать.
- Why? Почему? - раздраженно поинтересовался Лоуренс. Он всегда
сердился, когда ему было неспокойно. - Это же и их волки тоже.
- Это не их волки. Это волки, с которыми возятся парижане, это злые
духи, истребляющие их стада.
- Я-то не парижанин.
- Ты занимаешься волками.
- Я занимаюсь гризли. Гризли - моя основная работа.
- А как же Август?
- Это другое дело. Стариков надо уважать, а слабым помогать. У него
никого, кроме меня.

Лоуренс не обладал ораторскими способностями и предпочитал обходиться
жестами, улыбками или гримасами, как принято у опытных охотников и
ныряльщиков: и те и другие вынуждены общаться беззвучно. Построить
правильную фразу было для него настоящей пыткой, чаще всего он ограничивался
более или менее понятными, но не слишком связными обрывками, лелея надежду,
что какая-нибудь добрая душа закончит за него этот тяжкий труд. Может, он
стремился скрыться в ледяных просторах, чтобы не слышать людской болтовни,
может, наоборот, продолжительное пребывание в арктической пустыне отбило у
него желание выражать мысли вслух, а из-за особенностей работы речевой
аппарат сам собой разладился; во всяком случае, парень говорил очень мало,
низко опуская голову и заслоняясь от собеседника падающей на лоб длинной
прядью светлых волос.
Камилла, любившая транжирить слова не считая, с трудом привыкла к
такому экономному способу общения. Впрочем, когда привыкла, почувствовала
облегчение. Она слишком много говорила в последние годы, и разве ей это
что-нибудь дало, кроме отвращения к себе самой? Вот почему молчание и
сдержанные улыбки канадца неожиданно погрузили ее в состояние покоя и
избавили от многих старых привычек, две из которых - рассуждать и кому-то
что-то доказывать, - безусловно, были крайне вредными. Камилла не могла
окончательно расстаться с увлекательным миром слов, но хотя бы заставила
бездействовать ту значительную часть своего мозга, что прежде отвечала за
убеждение других людей. Теперь этот аппарат доказательств тихо ржавел в
дальнем уголке ее черепной коробки - усталое чудовище, никому не нужное,
теряющее детали аргументов и обломки метафор. Теперь, рядом с молчаливым
парнем, который шел своим путем, не интересовался ничьим мнением и не желал,