"Фред Варгас. Игра Нептуна " - читать интересную книгу автора

Луара, Турень, Дордонь, Пиренеи. Но судья мог переезжать из соображений
безопасности: у жертв тоже не было ничего общего между собой - ни по
возрасту, ни по внешнему виду. Молодые и старые, женщины и мужчины, толстые
и худые, темноволосые и блондинки. Не вяжется с поведением серийного убийцы.
Орудия преступления тоже были разные - шила, ножи - кухонные, перочинные,
охотничьи,отвертки.

Данглар расстроенно покачал головой. Он надеялся, что сможет поддержать
Адамберга, но все эти различия, вместе взятые, представляли собой серьезное
препятствие. Да, у ран было кое-что общее: а) три удара в линию; б) в грудь,
под ребра или в живот; в) плюс удар по голове. Но сколько убийств за полвека
совершенно во Франции ударом ножа в живот? Много. Живот - широкая и
легкоуязвимая мишень. А то, что наносилось три удара, тоже не вызывает
удивления: убийца хотел быть уверен, что жертва мертва. Так поступает
большинство преступников. Три удара - не фирменный знак убийцы, не автограф,
а просто три удара.
Данглар открыл вторую бутылку и начал изучать раны. Он должен хорошо
сделать свою работу, уверенно встать на ту или иную точку зрения. Три удара
действительно наносились по прямой или почти прямой линии. Если делать это
последовательно, а не одновременно, шансы нанести их так ровно минимальны,
так что мысль о вилах закономерна. Об этом же говорит и глубина ран: вилы -
мощное орудие, а вот нож вряд ли три раза подряд войдет на одинаковую
глубину. Но рапорты свидетельствовали против этого. Использованные при
убийствах колющие орудия различались по толщине и длине. Менялось и
расстояние между ранами, и их расположение. Разница составляла три-четыре
миллиметра, но одно из отверстий могло слегка отклоняться вбок или вверх.
Подобные различия исключали использование одного и того же орудия. Три очень
сходных удара, но не настолько сходных, чтобы с уверенностью заявить: они
нанесены одним орудием и одной рукой.
Кроме всего прочего, эти дела были закрыты, виновные арестованы, а
некоторые даже признались. Но за исключением еще одного подростка - такого
же податливого и перепуганного, как Рафаэль, - это были несчастные люди,
бездомные алкоголики, полубродяги, у всех в момент ареста содержание
алкоголя в крови зашкаливало. Нетрудно выбить признание из подобных людей,
они всегда готовы оговорить себя.
Данглар отодвинул толстого белого кота, улегшегося ему на ноги. Кот был
теплым и тяжелым. Год назад, уезжая в Лиссабон, Камилла оставила его
Данглару. Маленький белый шарик с голубыми глазками. Звали кота Снежком. Он
рос, не царапая ни обивку кресел, ни стены. Всякий раз, глядя на Снежка,
Данглар думал о Камилле: она тоже не слишком хорошо умела обороняться. Он
поднял кота, схватил его за лапку, пощекотал ногтем подушечку, но Снежок
когтей не выпустил, он был особенным котом. Данглар положил животное на
стол, а потом все-таки пристроил у себя в ногах. Что ж, если тебе там
удобно, милости прошу.
Никто из арестованных ничего не помнил об убийстве, записал Данглар.
Странное совпадение. За всю карьеру полицейского он дважды сталкивался с
потерей памяти у убийц: люди отторгали ужас совершенного ими поступка. Но
тут другое дело. Объяснить восемь совпадений мог алкоголь. В молодости он
пил много, и ему случалось, проснувшись, не помнить, что было вчера, и тогда
приятели восстанавливали для него картину. Он стал пить меньше, когда ему