"Альфред ван Вогт. Далекий Центавр" - читать интересную книгу автора

нетронутым. Все эти годы химические регенераторы в каютах постепенно
освежали "текущий" воздух, подготавливая его к очередному пробуждению.
Как-то так получилось, что мы не приняли в расчет возможность смерти
кого-либо из членов экипажа, и сейчас, уже выбравшись из скафандра, я
отчетливо чувствовал разницу в составе воздуха.
Сначала я подошел к передатчику. Считалось, что половина светового
года явится пределом досягаемости радиоволн, а мы как раз приближались к
этой черте.
Торопливо, но довольно подробно я написал рапорт, записал его на
диктофон и включил передачу.
Пройдет немногим более пяти месяцев, и сообщение достигнет Земли.
Свой рапорт я подшил в бортовой журнал, добавив внизу приписку для
Ренфью. Это был короткий некролог Пелхэму. Я писал его от чистого сердца,
однако была еще одна причина. Ренфью и Пелхэм были друзьями. Ренфью -
инженерный гений, конструктор нашего корабля, Пелхэм - великий химик и
врач, его эликсир позволил человечеству выйти в космос.
Я считал, что Ренфью понадобится моральная поддержка, когда он
очнется в тишине мчащегося корабля. Я любил их обоих, так что этот
маленький некролог казался мне совершенно необходимым.
Дописав, я торопливо осмотрел двигатели, записал показания приборов и
отсчитал пятьдесят пять гранул эликсира. Это была доза на очередные сто
пятьдесят лет, рассчитанная со всей возможной доступной точностью.
Прежде чем погрузиться в сон, я еще долго думал о Ренфью, о том, как
он будет потрясен, когда узнает о Пелхэме...
Я шевельнулся, обеспокоенный этой мыслью.
Я все еще думал об этом, когда навалилась темнота.
Почти сразу же я открыл глаза и понял, что действие эликсира
кончилось.
Чувство онемения во всем теле вернуло меня к действительности. Я
неподвижно лежал, разглядывая часы над головой. На этот раз я легче
перенес процедуры, правда, и теперь не-удержался и взглянул на хронометр,
когда проходил мимо него на кухню.
Он показывал 201 год 1 месяц 3 недели 5 дней 7 часов и 8 минут.
Маленькими глотками я выпил миску суперсупа, а потом нетерпеливо
обратился и бортовому журналу.
Невозможно описать охватившее меня волнение, когда я увидел знакомый
почерк Блейка, а потом и Ренфью.
Пока я читал рапорт Ренфью, мои эмоции улеглись. Это был обычный
сухой рапорт и ничего больше: гравиметрическне данные, точный расчет
пройденного пути, детальное описание работы двигателей и, наконец, оценка
изменений скорости, основанная на семи постоянных.
Это была высоко профессиональная работа, первоклассный научный
анализ. Но ничего кроме этого - ни одного упоминания о Пелхэме, никакой
реакции на то, что я написал.
Если бы этот рапорт мог служить критерием - Ренфью вполне мог быть
роботом.
Об этом я кое-что знаю.
Примерно так же считал и Блейк, я понял это из его записки.

"Билл,