"Константин Ваншенкин. Во второй половине дня " - читать интересную книгу автора

рельсом. Между шпалами, на шесте, висели красные трусики. А рядом застывшие,
неподвижные трое детей. Девочка, пожертвовавшая трусы, совсем голенькая
сидела сбоку на сложенных шпалах, подложив под попку книжку, обхватив руками
колено, с томным, понимающим видом. Вблизи с безучастным выражением лица
стоял мальчик, а следом столь же нелепо-неподвижно, в одних трусах, еще
девочка, с вполне сложившимися формами. Оба они смотрели изпод руки вдаль,
навстречу поезду. Кожа у всех троих была какого-то сероватого оттенка, но
выписано все было чрезвычайно аккуратно и покрыто лаком.
- А что, смешно, - сказал Дроздов.
- Может быть, вы и правы, потому что это пародия. Жаль, что художник не
знает этого.
- Т-сс, - он отвел ее к другой стене, сообразив, что сидящий возле
картины человек и есть автор, а рядом на столике лежит книга отзывов. Он
кого-то напоминал Дроздову, - смотрел гордо, с достоинством, будто знал еще
что-то дополнительно.
На другой стене висели небольшие картины: "Ветер", "Лес", "Поле", и на
них действительно гнулись под ветром кусты, взлетали ввысь красные на закате
стволы сосен, темнели вдали стога. На одной картине было нагромождение
различных судов, стоявших тесно, почти касаясь друг друга, под ними застыла
зеленая вода, а наверху тянулась улица с маленькими домиками, деревянный
тротуар, осенние рябины. Картина называлась "Улица адмирала Ушакова".
Они опять прошли через полутемное фойе, где висели портреты
писателей-классиков, и она спросила, кивнув на Чехова:
- Знаете, какой у Чехова был рост? - Рост? Небольшой, наверно.
- Сто восемьдесят шесть сантиметров, - сказала она торжествующе.
Ее несколько разочаровало, что он не слишком удивился.
Около дворца остановился автобус. Дроздов вдруг потянул ее за руку, они
бросились к открывшейся двери и едва успели вскочить. Автобус, раскачиваясь,
не шибко катился по разбитой дороге, вдали темнел лес - он здесь со всех
сторон, лес, лес, - над ним, уже склоняясь к вечеру, стояло нежаркое солнце.
- Куда мы едем? - спросила она тихо.
- На судоремонтный завод.
Они сошли у затона и долго смотрели на корабли, заполнившие всю его
акваторию, - буксиры, баржи, катера, новенькие пассажирские теплоходы. Они
ремонтируются здесь и зимуют. Под ними мерцала, отражая их трубы и борта,
недвижная, зеленая у берега вода. Казалось, суда тоже стоят разморенные
последним осенним теплом.
По грязной дороге они долго обходили затон, пока не очутились на
привычном деревянном тротуаре. Над ним склонялись рябины, и на досках
тротуара густо краснели осыпавшиеся, раздавленные ягоды.
Он тронул ее за руку:
- Посмотрите.
На домике была прикреплена дощечка с надписью: "Улица адмирала
Ушакова", и она тут же узнала все - и затон, и тротуар, и рябины, - и оба
они обрадовались, будто это было очень важно.
- Я бы хотела приехать сюда в отпуск. Я всегда во время отпуска
путешествую. Мне здесь нравится.
Вдали над затоном, в густеющей дымке, смутно лиловел перелесок.
- Как мираж, - сказала она.
- Почему мираж? - удивился он. - Ничего общего.