"Константин Ваншенкин. Лейтенант Каретников " - читать интересную книгу автора

их догнали, они все повернули к нам лица, и я на бегу поразился - среди них
была она, но тут же она осталась сзади. А через километр другая группка
женщин попалась нам, эти шли навстречу и посторонились, давая нам дорогу, и
среди них опять была она, а потом опять и опять, и еще долго, не один год, и
даже сейчас я иногда встречаю ее на дороге.
Прошел месяц.
Стаял уже снег и у нас в лесу, и однажды, когда мы были на учениях,
затопило нашу землянку, и мы, вернувшись, долго вычерпывали воду, но сырость
потом осталась все равно.
Мы ходили на прыжки, тяжело поднимались друг за другом по трапу в
"Дуглас", цепляли карабин вытяжной веревки за трос, слушали, как ревут
моторы, и всякий раз, когда машина разгонялась по полосе, не были уверены -
катится ли она еще по земле или уже летит, но, когда она действительно
отрывалась, мы замечали это сразу. Мы по сигналу сирены вставали в затылок
друг другу и двигались к зияющему проему дверей, - а по самолету гулял
знобящий сквозняк, потому что двери были открыты и справа, и слева. И,
подходя к дверям, я еще из-за плеча других видел, как вылетают в слепящую
бездну, идущие впереди, - будто их высасывает снаружи. Потом я подходил к
двери сам и за тот краткий миг, пока я делал шаг из машины, я успевал
увидеть очень многое: и серый фюзеляж "Дугласа", и белые купола - внизу и
сзади, и беспредельную широту земли, и поле, и лес, и домики прямо подо
мною. Я делал шаг в тот особый мир, совсем не похожий на все остальные, и
летел так очень долго, и лишь после резкого динамического удара переходил на
плавное приятное скольжение.
Мы ходили на стрельбище и, лежа на животе, разбросав ноги, укрепив на
земле локти и вдавив затыльник приклада в плечо или неудобно стоя на правом
колене или еще хуже - в полный рост, затаив дыхание, ловили мушкой черный
силуэт мишени. А потом, после сигнала "отбой", замирая, следили, сколько раз
махнет вылезший из траншеи дежурный, сообщая, сколько у тебя попаданий.
Мы за землянкой чистили ветошью свои карабины без штыка (раньше все
карабины были без штыков, но потом, в сорок четвертом, появились карабины и
со штыками, намертво привинченными к стволу. Так что не удивляйтесь). Мы
разбирали затвор и магазинную коробку, а затем, поработав шомполом,
поднимали к глазу ствол и смотрели на свет, как в подзорную трубу. В
таинственном, с синевой маслянистого блеска, полумраке канала ствола четко
вилась нарезка, придающая пуле вращение вокруг своей оси - как планете...
Прошел месяц, - может быть, немного больше.
Ничего особенного вроде не произошло, но даже за такой короткий срок мы
стали другими. И уже шли слухи, что скоро мы уедем отсюда, навсегда покинем
эти ставшие привычными места...
В тот день мне не повезло. После обеда, в свободное время, я столкнулся
за землянкой с Витькой Стрельбицким, который, судя по всему, успел сбегать к
овражку, где было нечто вроде маленького базарчика, бабы выносили что
придется.
- Держи! - сказал щедрый Витька и выпустил из кулака мне в ладонь
черную струйку каленых семечек. Плюясь шелухой, мы вышли на переднюю
линейку, а здесь лейтенант Каретников строил наш взвод. В кулаке у меня еще
оставались семечки, я не мог высыпать их в карман, потому что там была
махорка, и я машинально продолжал их грызть уже в строю. Я стоял во второй
шеренге, за широкой спиной Мишки Сидорова, и вдруг встретился взглядом с