"Константин Ваншенкин. Его опасные пасы " - читать интересную книгу автора

другую, и еще одно редкостное качество - чутье, футбольный инстинкт: он и не
глядя чувствовал, где свои, где чужие и как следует поступать. А сильного
удара у него не было. Но у него был точный удар. И почти каждый его пас был
как подсказка, как шпаргалка. По голу издали он не бил, но когда уж выходил
на ворота, вратарю бывало трудно угадать, в какой угол влетит мяч.
Он уже не раз слыхал за спиной: "Здорово играет Алтын!" - и чуть не
подпрыгивал, но кровь не приливала к щекам и он не сиял, а, как отец,
сохранял спокойствие. Так было еще приятней. Да он и играл-то не для
похвалы, а для себя - для удовольствия, для радости, для счастья.
За час до школы он бросал играть и шел к дому. Шел именно он, - ноги не
шли, при каждом шаге приходилось преодолевать их упрямое сопротивление. Все
свои силенки он оставлял на поляне. Усталость в ногах сидела такая, что
можно было думать лишь об одном: дотащиться до дому и рухнуть, - пропуск
занятий подразумевался. Правда, глядя на него, никто об этом не догадывался.
В пустой квартире он разувался прямо в коридоре, бережно ступая, входил
в кухню и, поочередно стоя на одной ноге, задирал другую в раковину. Смывая
руками въевшуюся в кожу, но легко сходящую грязь, он затыкал пяткой выливное
отверстие, а потом отворачивал ногу и смотрел, как, закручиваясь,
проваливается в трубу ледяная артезианская вода.
Потом он, чаще всего не разогревая, съедал оставленный матерью обед и
вскоре, размахивая портфелишком и пиная по дороге камешки, вышагивал в
школу.
По вечерам, если задавали не слишком много, он еще успевал поиграть во
дворе. День заметно удлинялся, но все равно между домами сумерки сгущались
быстро, нужно было спешить. Вот уже посторонние не видят мяча, а они, как
кошки, видят и все играют, но вот и они уже замечают мяч в последний миг,
когда он, пугая и заставляя невольно отшатнуться, вылетает из мрака. а потом
совсем ничего не видно, и нужно кончать. Ах, еще бы немножко, такая обида!
А кругом покой, где-то вдалеке поют, уютно светятся окна, кто-то курит
возле крыльца, и голос матери зовет наугад:
- И-и-горь!...
А самое скверное, когда, проснувшись, видишь за окном низкое серое
небо, уныло стучит дождь, мокро, холодно, и чувствуешь себя обманутым,
брошенным, никому не нужным.
Сладостное воспоминание. Играли во дворе, а мимо шли два футболиста из
взрослой заводской команды - вратарь Платов, знаменитый на весь городок, и
один нападающий - Игорь не знал его по фамилии, но видел на поле много раз.
Они остановились, посмотрели, и нападающий сказал:
- Ну, давайте сыграем по-быстрому. Вас сколько, пятеро?
В воротах стоял Щучка, но он испугался, и его заменил Паша Сухов, - и
вправду, они били сильно, не церемонясь. Платов тоже водил и бил по воротам,
но успевал вернуться и около своих ворот брал мяч руками. Они забили
очередной гол и отошли, а Игорь, начав с центра, тут же обыграл нападающего.
У него был такой фокус: приближаясь к противнику, он отпускал мяч, и когда
тот, уверенный, что завладевает им, расслаблялся и терял бдительность, Игорь
резким рывком доставал мяч, бросал себе на выход и на скорости обходил
опешившего противника. И сейчас, догнав отпущенный мяч, он еще чуть изменил
направление, заставив нападающего сделать шаг в сторону, и безжалостно
оставил его за спиной. У того на лице задержалось выражение
снисходительности, будто он нарочно пропустил мальчишку, а может быть, ему