"Константин Ваншенкин. Его опасные пасы " - читать интересную книгу автора

14

Утро было ясное, солнечное. Он проснулся с ощущением полного счастья и
лежа стал вспоминать, перебирать весь вчерашний бесконечный день, все более
радуясь и изумляясь. И среди многого, что захлестывало его - и игра, и как
они шли втроем по улице, и скамеечка под липами, - волновало больше всего
то, что они встретятся сегодня.
Это не было лишь воспоминанием о прошедшем дне. Наоборот, все только
начиналось!
Он опустил на пол ноги и начал рассматривать полученные вчера ссадины и
царапины - ему немало досталось. Вывернув наружу правую руку и легко
напрягая небольшой, но твердый, как камень, бицепс, потрогал пальцами левой
руки еще бледный, желто-зеленый синяк.
После завтрака он спустился во двор. Посреди двора, на солнышке,
бросали ножичек пацаны, и Щучка одобрительно крикнул ему издали:
- Здорово вчера сыграл, Алтын! А потом бабу в кусты повел!...
Игоря мгновенно охватило такое бешеное возмущение, такая ненависть, что
у него раздулись ноздри. Лет уже, наверно, тринадцать, а все как дурачок! Но
откуда он знает? Особенно задело и покоробило, что он назвал ее бабой.
Едва сдерживаясь, Игорь медленно пошел в сторону мальчишек, Щучка
поднялся с колен, готовый к бегству. И тут Игорь рванулся, прыгнул через
спинку скамьи, Щучка побежал, но, видя, что это бесполезно, повалился
навзничь, поджал ноги:
- Не буду, Алтын, не буду!...
Игорь, бледный, нагнулся над ним и сказал шепотом:
- Если еще раз услышу, удавлю! Понял? - а пока дал ему шалобан.
Потом он, успокоившись, прошелся по переулку. Впереди был длинный
летний день, нужно было чем-то заняться. Он вернулся домой, сел на диван,
раскрыл книгу Чехова "Рассказы". Он ее читал уже несколько раз, поэтому взял
снова. Отец был в смене, мать убиралась на кухне. А по радио повторили
несколько раз: "Слушайте выступление главы Советского правительства...". Но
пока Молотов не начал говорить, Игорь ничего плохого не подумал.
Вечером, как договорились, он пришел к городскому саду. Весь этот
длинный день, с речами и маршами по радио, с решительной хмуростью мужчин и
слезами женщин, весь этот день пролетел в незнании, в напряженной надежде,
что все повернется как надо. Но по первой сЕодке Командования не
чувствовалось, что уже наступил перелом.
Густел вечер. Он был так необычен, что лишь сейчас по-настоящему,
нутром, ощутилась беда, тревога, неизвестность в дальнейшей судьбе. Это был
первый вечер войны. Это был первый вечер затемнения. Фонари не горели, окна
были жутко черны.
В зыбкой тьме у ворот сада стояла под репродуктором огромная толпа и в
полном молчании слушала первые указы и законы войны, имеющие отныне над
жизнью этих людей и над жизнью их близких самую безграничную власть. Срочно
призывались мужчины - рождения с 1905-го по 1918-й включительно. "Первым
днем мобилизации считать двадцать третье июня тысяча девятьсот сорок первого
года", - гремел грозный голос из темноты. В толпе раздались приглушенные
женские рыдания.
Отец пока не подпадал.
Следом читался длинный перечень - по алфавиту - областей и целых