"Карел Ванек. Приключения бравого солдата Швейка в русском плену." - читать интересную книгу автора

- Вот, сволочь германская, австрийские морды! До самой смерти их,
проклятых, не сосчитаешь! Нужно им каждому морду набить!
А Швейк, удивленный такой слабостью в математике, не удержался, чтобы не
сказать, когда офицер прошел мимо него:
- Братец, мне кажется, ты считать не умеешь. Не дай Бог, если я у тебя
пропаду: тогда тебе ваш царь снесет голову.
Считали их до рассвета, гнали в риги, из риг - опять на улицу, но так и не
сосчитали. Наконец офицер послал их ко всем чертям, сказал им на ночь
"...вашу мать, сукины дети!", и Швейк, все время бывший с капралом,
наконец-то добрался до заслуженного отдыха.
Этапный начальник Шумска, полковник Лазарев, был мужчина честный,
последовательный и властный, ненавидевший до смерти немцев и других врагов
России. Когда ему утром доложили, что прибыли шесть тысяч пленных, он
оделся, обошел несколько риг и проявил нескрываемую радость по поводу
того, что чехи добровольно сдаются русским. Он спросил у Швейка, откуда
он, и когда услышал, что из Праги, то сказал с улыбкой:
- А, Прага, я ее знаю. Оттуда к нам пришли благоверные Кирилл и Мефодий.
Но теперь там живут одни германцы; французы их оттуда скоро выгонят,
потому что это недалеко от Парижа. Знаете, город Пильзен, где варят такое
хорошее пиво? Мы этот Пильзен, чехов и другие сорта славян освободим.
Карпаты тоже ведь большой город?
И Швейк, вежливо козыряя, ответил на эту великодушную декларацию:
- Рад все это слышать, ваше благородие. Я вас, правда, не совсем понял, но
думаю, что вы говорите так же глупо, как покойный наш лейтенант Дуб,
который нам тоже все что-то хотел показать. Хорошо, да, да, да.
На этом они расстались.
Шесть тысяч пленных, которым по приказу военного начальства нужно было
дать в Шумске обед, хлеба, сахару и чаю или, в случае невозможности это
выполнить, выдать по двадцать пять копеек на человека, немало озаботили
полковника Лазарева.
На маленьких счетах, лежавших у него на столе; он сосчитал, что это
обойдется в тысячу пятьсот рублей, а фотография красивой девочки, стоявшая
возле счетов, напоминала ему, что у него дочь, приданое которой он до сих
пор добросовестно проигрывал в карты. В его душе возникла тяжелая борьба.
- Разве послать в интендантство за хлебом? Это обойдется не менее
девятисот рублей. Дать им чаю и сахару - сто, а то и двести лопнет. Вот
черт возьми!
Два часа происходила душевная борьба, два часа полковник боролся с
искушением и, когда появился адъютант, приказал ему энергичным голосом:
- Пленных немедленно же отправить дальше. Еду они получат на следующем
этапном пункте, куда я уже телефонировал. Прикажите, чтобы в котлах была
горячая вода, и пусть пьют ее сколько хотят. Между ними есть немцы, у-у -
стервы! - мадьяры - сволочи и чехи - славный народ, за который мы воюем.
Адъютант отдал честь, буркнул: "Будет исполнено", щелкнул шпорами и вышел.
Полковник упал в кресло, вытер платком вспотевший лоб, остановил свой
полный любви взгляд на фотографии и счетах, потом вскочил, открыл двери и
крикнул адъютанту:
- Прикажите, чтобы нагрели хорошенько воду, пусть топят изо всех сил,
пускай вода будет не ниже ста двадцати градусов, по крайней мере та,
которую будут пить славяне - сербы, поляки и чехи; пусть они видят, что