"Сергей Валяев. Тарантул" - читать интересную книгу автора

операционной леской и воспоминаниями. У него, правда, побаливает брюхо, из
которого извлекли килограмм корявого железа, но это мелочи - он жив, наш
современник, жив, и это сейчас самое главное.
Телефонный звонок задерживает у двери. Это мама. Родной голос,
торопливый интерес к сыну, убедительная просьба позвонить Лаптеву.
- Зачем? - не понимаю я.
- Алеша, - нервничает мама, - у меня больные. Тебя ждали. Отметим твое
возвращение.
- Зачем?
- Алеша, у меня больные. Тебя так ждали.
Зачем, молчу я.
- Алеша, ты не изменился. Я тебя прошу... Лаптев к тебя, как к сыну.
- Как к сыну, - повторяю я.
- Алексей, прекрати. Тебя так ждали.
Если бы я не знал свою маму и себя... Мама-мама...
- Нет! - кричала она. - Я тебя не пущу! Ты сошел с ума! Ты мой сын!
Тебе учиться!.. И думать не смей. Это... это мерзость и стыд! Что тебе не
хватает в жизни? У тебя все есть?! Все?! - Не понимала и смотрела
напряженными от ненависти и слез глазами. - Ты ничего не знаешь. Там... там
убивают!.. Убивают!.. Там война... Я не хочу, чтобы тебя убили! - Просила.
- Я тебя родила, чтобы ты был живым всегда. Зачем ты мне мертвый?.. Зачем?
За спиной хлопает дверь. Как выстрел.
Помню, у нас проходили первые учебные стрельбы. Молодому пополнению
выдали старенькие АК-74, потертые рожки, наполненные зернами патронов, и
бросили на малиновую гальку стрельбища. Был июль и было жарко, хотя учебка
ВДВ находилась под прохладными горами Красноярска-26. Мы стреляли по
мишеням короткими очередями, а после бежали смотреть результат. Не бегал
тот, кто метко стрелял. Все стреляли плохо и бегали к мишеням, чтобы ещё
раз убедиться в своей боевой немощи.
Это была попытка изощренной пытки под калящим, сибирским солнышком.
- Ну, что, недоноски?! Где ваша боевая мощь?! Нет мощщщи! - орал
молоденький прапорщик Демидюк и неприлично жестикулировал. - Я из вас,
родные, сделаю ВДВэшников. Отличников боевой и политической подготовки!
Настоящих "тарантулов"!.. Ну, бегом, кастраты! На рубеж!..
Оступившись, я завалился на неприятный, пыльный, малиновый гравий.
Короткая тень задела меня, потом пнула ногой в бок:
- Подъем, Иванов!.. Наследство сваришь вкрутую, а я отвечай перед
твоими столичными блядухами!
Тень засмеялась, стояла - руки за спину, с широко расставленными
ногами. Я повернул автомат и подержанным прикладом изо всех сил саданул
врага в пах.
От удара и боли прапорщик скрутился, осел на гравий - беззвучно и
удивленно открывал рот... Все остановились: стояли, ждали, дышали. Демидюк
захрипел, гравий хрустел на его зубах:
- Убью всех, сссуки московские!..
И случилось неожиданное: трое из взвода подбежали к нему и закружились
вокруг в смертельном танце - наносили быстрые короткие удары коваными
бутсами войск спецназначения.
- Хватит! Вы что?!. - сделал попытку спасти дурака-командира.
Меня отбросили. Я снова упал спиной на гравий, передернул затвор